Вермахт

VII.2. Зимнее оборонительное сражение на Волхове

Отход за Волхов, к сожалению, не принес прошедшей через тяжелые испытания 21-й дивизии столь сильно желаемой «передышки». Теперь нужно было, в первую очередь, устраивать «зимние позиции» в назначенной полосе шириной в 17,5 км, идущей от железной дороги западнее Волхова через плацдарм Кириши до так называемого леса «Большая монета» (großen Pfennigwald) южнее Ирсы, а во-вторых, удерживать против надвигающегося противника.

Прежде подготовленные армией на этом рубеже «зимние позиции» представляли собой в высшей степени жалкое зрелище. Самые лучшие были на участке 3-го пехотного полка на плацдарме. Там было 104 жилых бункера на отделение, а также некоторое количество подготовленных огневых точек (15 для легких и 5 для тяжелых пулеметов, 4 для тяжелых минометов, 1 для ПТО и 2 для легких пехотных орудий). На северном фронте 24-го пехотного полка между железной дорогой и Волховом было только 24 жилых бункера, которые, как докладывал полк в дивизию, были настолько хороши, что занимать их было невозможно. У 45-го пехотного полка, который оборонял восточный фронт по Волхову южнее плацдарма бункеров было всего только 3. Никаких огневых точек на участках обоих последних названных полков не было вообще. Единственное проволочное заграждение было на участке 24-го полка и занимало ширину в 20 метров (!). Перед плацдармом были установлены минные поля из мин-растяжек по ширине в 3000 метров и в глубину 30 метров. Перед участком минные заслоны такого же типа занимали ширину в 2000 метров. Однако они оказались практически бесполезны, как вскоре в этом убедилась дивизия.

В ночь с 30 на 31 декабря и с 31 декабря на 1 января 1942 противник (3-я гвардейская дивизия?) атаковал неплотно занятую оборону на участке съежившегося до размеров одного полнокровного батальона 24-го пехотного полка. Обстановка была более чем критической. Три пулемета вышли из строя, затворы опять замерзали, оружейного масла для ухода за оружием оставалось совсем мало. В минометах мины не заходили в перемерзшие стволы и застревали в них. Из средств обороны не оставалось ничего другого, кроме сломленной воли к сопротивлению простых солдат, которые сражались в своих снежных ячейках буквально до последнего человека. На участке 4-й роты 24-го полка после первых двух отбитых атак противник смог совершить местное вклинение. В одном пулеметном отделении командир был тяжело ранен, а все остальные 7 унтер-офицеров и рядовых погибли возле своих пулеметов. «Только из-за неумелого командования у противника удалось блокировать вклинение переброшенными силами и потом восстановить линию фронта контратакой», - так лаконично докладывал полк в дивизию. Не хочется даже представлять, что было бы, если враг атаковал более энергично. Населенные пункты в тылу, такие как Мягры, Шар или Тур, в последние декабря были забиты отходящими на юг частями. Здесь разыгрывались натуральные сцены. Не только наши подразделения и штабы, также и части 291-й пехотной дивизии, бесчисленные корпусные части и учреждения снабжения, скапливались на этих дорогах, пытаясь изобретательно замаскироваться, и переполняли немногие имевшиеся дома в деревнях. Нередко вспоминались картины отступления «Великой армии» образца 1812-13 годов.

Как уже было сказано: непредсказуемо что было бы, сумей противник здесь вклиниться. Однако он также был весьма истощен прошедшими боями. Его 310-я и 292-я стрелковые дивизии, которые непосредственно сражались с нашей 21-й пехотной, считались временно выведенными с фронта на восстановление. Неприятель также располагал существенным преимуществом из-за произошедшего в последние недели принципиального изменения ситуации – в секторе группы армий «Север» у него были развязаны руки. С 12.12.1941 из войск наступавших к Волхову советских 52-й и 4-й армий был сформирован «Волховский фронт» под началом генерала армии Мерецкова, сектор которого протянулся от Кириши до озера Ильмень, а штаб-квартира находилась в Малой Вишере. Начальником штаба его стал генерал-майор Стельмах, членом Военного совета армейский комиссар 1-го ранга Запорожец. Командование 4-й армией вместо Мерецкова принял генерал-майор Иванов. При назначении генерала Мерецкова командующим Волховским фронтом ему была поставлена задача – после достижения Волхова форсировать его и продвигаться с этого рубежа дальше. 52-я и 4-я армии не остались в одиночестве. На подходе были еще две армии, а именно 59-я и переименованная во 2-ю ударную прежняя 26-я. 1.1.42 немецкая служба радиоперехвата в первый раз зафиксировала 2-ю ударную армию восточнее Волхова.

Поскольку у генерала Мерецкова были обоснованные опасения по поводу того, смогут ли истощенные в боях последних недель 52-я и 4-я армии предпринять формирование Волхова, Ставка еще раз, с указанием на положение Ленинграда, 24.12 отдала приказ на скорейшее преодоление Волхова. Вскоре этот приказ на себе должны были ощутить немецкий I армейский корпус и конкретно 21-я дивизия.

С самого начала, после выхода на «зимние позиции», I армейский корпус предпринимал усилия для приведения в порядок и сбора раздробленных соединений. Для этой цели в первую очередь с фронта была снята полностью обессиленная 254-я пехотная дивизия. Это было не так просто сделать. Некоторые ее части (II-й батальон 474-го полка и II-й батальон 484-го полка) еще оставались на плацдарме Кириши. Южнее Ирсы охранение на Волхове, соприкасаясь с I-м батальоном 45-го пехотного полка держали 454-й пехотный полк и 403-й разведбатальон. Эти части невозможно было быстро заменить. В 454-м полку, в основном собранном из маршевых батальонов, численность боевого состава также соответствовала примерно одному полнокровному пехотному батальону. Тем не менее, корпус пытался как минимум собрать части в соответствии с их дивизионной принадлежностью. Вечером 30.12 21-я дивизия приняла от 254-й дивизии участок обороны на Волхове до 500 м южнее устья Тигоды, а также командование над размещенными здесь частями 254-й дивизии.

С таким расширением полосы фронта на 3,5-4 км дивизия стала контролировать все попытки противника перейти Волхов. В то время, как все его вылазки против плацдарма Кириши были отбиты, врагу удалось создать маленький плацдарм через реку восточнее Велия. Стоявший здесь 403-й разведбатальон был отброшен на север, контрудар частями 454-го полка (254-я пехотная дивизия) успеха не принес. Противник перешел Волхов также южнее устья Тигоды и атаковал станцию Тигода, однако был отбит. Как можно было понять, в обоих случаях действовала сибирская 65-я стрелковая дивизия, подошедшая сюда от Тихвина и принадлежавшая к 4-й армии. В районе Зеленец-Водосья большое вклинение случилось в полосе 61-й пехотной дивизии. Группа армий расценивала положение в этом районе как очень натянутое; не хватало оперативных резервов. Приходилось импровизировать еще больше, чем прежде. Для устранения вклинения южнее устья Тигоды I армейский корпус сформировал «ударную группу Ломайера» (командир 505-го полка 291-й пехотной дивизии) из примерно разных дюжины подразделений, принадлежавших 3-4 дивизиям и корпусным частям усиления; эта группа для проведения контратаки была подчинена 21-й дивизии. То, что было здесь сделано, потом стало обычной тактической повседневностью: сведение в боевые группы большого количества разнородных подразделений с сомнительной боевой ценностью. Тем не менее, южнее Тигоды удалось пробиться обратно до Волхова и там развернуться на юг. Однако ничего более формирования пальцеобразного заслона без локтевой связи на юг, добиться не удалось. Такие «пальцы» дивизии в течение года приходилось делать неоднократно. Однако в данном случае, в 12.00 2.1 участок фронта южнее Тигоды со всеми бывшими там войсками был принят 291-й пехотной дивизией, которая стала соседом справа у 21-й.

Севернее Тигоды заботы дивизии тоже не долго были пустыми. На следующий день после принятия этого участка командиром 45-го пехотного полка, примерно по тому же принципу как у «ударной группы Ломайера», была создана «группа Хилла» (Chill) с задачей блокировать переправившегося противника фронтом на восток и юг, и путем атаки с юга на север восстановить прежний фронт по Волхову и соединение с южным флангом 45-го пехотного полка, а конкретно с его I-м батальном, занимавшим участок между плацдармом и Ирсой. Со стороны 45-го полка для восстановления положения южнее участка I-го батальона был направлен II-й батальон.

1 января, между 8.00 и 8.30, была начата атака. На тяжелой местности – глубокий снег и густой подлесок, при минус 39 градусах, все прежние тактические установки воспринимались весьма условно. О том, где находится противник можно было только догадываться. Совершенно точно его не было только там, где это было видно собственными глазами. Народ не столько наступал, сколько пробирался вперед. Корректируемый огонь артиллерии был невозможен, она работала только по некоторым плановым целям. Соединение с выдвинутыми на фланговое прикрытие подразделениями также не была плотной. В такой ситуации произошло так, что пока против вероятного места вклинения разворачивалась наша наступательная операция, неприятель из него незаметно продвинулся на запад крупными силами. В 10.30 пункт связи 1-й батареи 21-го артполка в одной будке обходчика на железнодорожной линии Тигода-Кириши в 2 км восточнее Мягры доложил, что многочисленный противник немного южнее гуськом пересекает железную дорогу с востока на запад. До 12.00 там было насчитано уже 500 человек. Из-за этого бывший в Мягры командный пункт 21-го артполка по тревоге поднял стоянки орудийных передков в лесу юго-восточнее, организовал оборону поселка и выслал в разведку кавалерийский взвод 24-го полка. Разведдозоры не смогли обнаружить противника, но в 13.30 находившаяся в 2 км южнее Мягры 2-я рота 505-го саперного батальона сообщила о вражеской атаке с восточного направления; одновременно были совершены налеты на стоящие в лесу северо-восточнее стоянки орудийных передков штабной батареи I-го дивизиона 21-го артполка, 3-й батареи 57-го артполка (именно тот в момент, когда там выдавали денежное жалованье) и подчиненной 123-му артиллерийскому командованию 30-й наблюдательной батареи. Последствия были катастрофическими: 32 трупа. К счастью, противник не стал пробиваться дальше, а занялся грабежом маркитантской палатки. Поэтому остальным стоянкам орудийных передков удалось частично удержаться. Высланные для обороны Мягры части 24-го пехотного полка (взвод из 50 человек) командиром 21-го артполка совместно с двумя 2-см зенитками 3-й батареи 75-го зенитного полка были отправлены в контрудар, однако были остановлены русскими перед прежней стоянкой передков 30-й наблюдательной батареи. Тем временем с участка 45-го пехотного полка был снят 403-й велосипедный батальон. Примерно тогда же уже упомянутый пункт связи доложил, что противник начал отходить на восток. Его путь отхода пролегал через позиции на Волхове I-го батальона 45-го полка, примыкавшего к II-му батальону 45-го полка. В такой ситуации, продолжая занимать своим аръегардом стоянку орудийных передков 3-й батареи 75-го полка, противник в середине ночи попытался прорваться через линию 6-й роты 45-го полка и уйти на восточный берег Волхова. Это ему удалось, но при больших потерях – 250 убитых. Утром 2 января, после короткой подготовки, 403-й велосипедный батальон атаковал еще занятые врагом стоянки передков и взял их после непродолжительного и ожесточенного боя. Здесь враг оставил 100 человек убитыми, 9 легких пулеметов и 2 средних миномета. Стало понятно, с кем пришлось иметь дело – в деле участвовали три спешенных и поставленных на лыжи эскадрона 205-го и 210-го кавалерийских полков советской 80-й кавдивизии (командир – полковник Полянский). Третий полк этой дивизии (200-й) остался на том берегу Волхова ухаживать за лошадьми. Эта дивизия была переброшена из резерва 4-й армии и как минимум с 30.12 находилась в районе юго-восточнее плацдарма, не будучи выявленной. Возможно, она должна была захватить еще один плацдарм на Волхове и соединиться по возможности с просочившимися через неплотную оборону на левом фланге 11-й пехотной дивизии другими частями противника. Некоторые детали можно было понять из захваченных карт.

Об этом противнике в тылу 11-й пехотной дивизии, а именно пехоте 311-й стрелковой дивизии полковника Биякова и позже присоединившемся к нему 2-м лыжном полке майора Щеглова (источник: И.И. Федюнинский «Поднятые по тревоге»), было мало что известно. Они соорудили где-то там глубоко лесной лагерь. Разведдозорам можно было встретить лыжные следы или заложенные мины, в т.ч. в глубоком тылу 21-й пехотной дивизии, примерно на дороге снабжения Березовик-Липовик. 30.12 этот противник также появился перед Дубовиком. Однако 1 января, во время вылазки 80-й кавдивизии, он вел себя совершенно пассивно. Такое удивительное поведение может быть объяснено двумя причинами: во-первых, проблемами с координацией действий. 80-я кавдивизия подчинялась 4-й армии, а та – Волховскому фронту. 311-я стрелковая дивизия принадлежала к 54-й армии Ленинградского фронта. Прямой связи между 4-й и 54-й армиями не было. Кроме того, у 311-й дивизии не было наступательных задач, она должна была беспокоить немцев. Как сегодня известно из воспоминаний командующего 54-й армии, она рассматривалась как большое партизанское соединение во вражеском тылу. Перейти от этого состояния к наступательным действиям она не имела возможности. Так, к счастью для 21-й дивизии, враг не смог использовать свои удачные возможности.

Предупреждая возможные негативные последствия, 21-я пехотная дивизия 10.1 перебросила свой разведбатальон из Липовика на Мягры, чтобы иметь под рукой оперативный резерв. В следующие дни 11-я пехотная дивизия обнаружила упомянутый лесной лагерь, атаковала и уничтожила его, что получилось без особых проблем. 21-й разведбатальон также принял в этом частично участие. После этого на указанном участке воцарилось полное спокойствие.

Но теперь враг снова оживился на Волхове. Перед северным фронтом, перед плацдармом, перед его захваченными врагом пунктами на западном берегу Волхова, на стыке с 291-й пехотной дивизией (она с 3.1 расширила свою полосу до района 3 км севернее устья Тигоды) в целом все было тихо. В первые дни января противник появился перед позициями 7-й роты 45-го полка южнее Ирсы в лесу «большая монетка». Над полосой обороны дивизии заметно возросла интенсивность полетов вражеской авиации. Как мы сегодня знаем, все это было связано с постоянными усилиями советской Ставки как можно скорее перейти через Волхов, хотя 2-я ударная и 59-я армии еще только были на подходе. Генерал Мерецков просил о переносе сроков наступления его фронта на 7.1. Во второй половине дня 7.1 противник в том числе, при сильной поддержке из минометов, атаковал в нескольких местах участок II-го батальона 45-го полка. Ему удалось перейти реку, однако он был отброшен обратно контрударом. На следующие дни атаки повторились с похожими результатами, пока, наконец, 10.1 (погода была переменчивой, температура довольно мягкой – всего минус 25) у противника не получилось захватить маленький плацдарм южнее леса «монетка», который поздно вечером того же дня контрударом саперного взвода 45-го полка не был ликвидирован с большими для врага потерями.

В результате 4-я армия прекратила здесь свои атаки. Вместо этого, 13.1.42, примерно в 25 южнее Чудово в наступление через Волхов с обеих сторон от ручья Осьма перешли советские 59-я и 2-я ударная армии, нацеленные на Любань. Началось зимнее сражение на Волхове, как раз в тот момент, когда между командующим группы армий «Север» и Гитлером обострились принципиальные противоречия. Через три дня, 16.1, генерал-фельдмаршал Риттер фон Лееб был отстранен от своей должности вместе со своим начальником штаба группы армий. Новым командующим стал прежний командующий 18-й армии, генерал-полковник фон Кюхлер, а его непосредственно заменил генерал кавалерии Линдеманн.

21-й пехотной дивизии весь объем последствий этих событий и перестановок еще предстояло только ощутить на себе. Пока что она была больше занята своими делами, отмечая, что с 10.1 активность противника на всем фронте заметно пошла на спад.

Дивизия знала, что нужно делать после всего произошедшего. Самым необходимым было строительство укрепленных позиций; оставленные для этого армией строительные роты уже в неоднократно принимали участие в боях. Войска с огромным трудом вкапывались (или лучше сказать, углублялись через подрывы) в промерзшую на 90 км почву, строили лесные лагеря для обозов и полковых служб и постоянно их улучшали. В результате уровень обморожений в войсках значительно снизился. Зато увеличилась их завшивленность. Экстремальные морозы также можно было пережить. В середине июня температура иногда улучшалась до минус 15, затем снова падала; 24-25 января она в последний раз упала ниже 35 градусов. Должно было пройти еще почти два месяца, прежде чем термометр показал «0». В таких условиях, кроме людей, также особенно страдали лошади, которые в самых лучших случаях содержались только в прикрытых от ветра стойлах. Доставка фуража была недостаточной. Лошади просто падали в своих «конюшнях» от истощения. Потери в лошадях в дивизии к середине января составили 666 голов, а к середине февраля выросли до 1040 голов.

Автотехника дивизии вышла из строя на 40%, 50% было ограниченно исправно, и только 10% - полностью исправно. Все ходовые машины, а также гужевые повозки были отданы для нужд снабжения, поэтому мобильность артиллерии и пехоты еще больше упала. 443 лошади было отправлено в район содержания в Эстонию. Дивизия перестала быть мобильной.

Хуже всего, однако было заметное снижение числа готовых к огню стволов артиллерии 6 января по сравнению с 7 декабря. Хотя численность личного состава 21-го артполка (с приданным I-м дивизионом 57-го артполка) немного выросла, стало не хватать 7 легких и 5 тяжелых гаубиц. Теперь артиллерия дивизии фактически не досчитывалась двух легких и более чем одной тяжелой батареи.

Положение с личным составом дивизии также было плачевным. «Спокойная» позиционная война, как минимум на Волхове после 10.1, тоже требовала постоянных жертв. С середины января по середину февраля из строя выбыло 718 унтер-офицеров и рядовых. При этом дивизия вместо обещанных ей еще в декабре двух маршевых батальонов получила всего 444 человека пополнения. Из-за этого пришлось ставить в строй людей из обозов и тыловых служб, а также перераспределять кадр расформированных в этот же период батальонов.

Прибывшее пополнение (не считая тех, кто был выписан и госпиталей) было взято из резерва 1-й и 2-й очереди, а также Ландвера, не имело никакой «прифронтовой» болевой подготовки, ни, тем более, не было готово к арктическим условиям здешней войны. О дополнительной боевой подготовке этих людей из-за растянутого фронта приходилось только мечтать, также как и о дополнительных резервах. Много раз наша дивизия для выполнения оборонительных задач привлекала целый ряд частей 254-й пехотной дивизии. Это были: II-й батальон 474-го полка и II-й батальон 484-го полка, а также части 2-й роты 254-го противотанкового дивизиона на плацдарме 3-го полка, I-й батальон 474-го полка на участке 45-го полка. Кроме того, в тылу позиций 45-го полка стоял II-й батальон 504-го полка 291-й пехотной дивизии.

В середине марта, когда дела с пополнениями немного улучшились, а, с другой стороны, общая обстановка потребовала вывода из полосы 21-й пехотной дивизии частей других соединений, дивизия попыталась провести в жизнь свой задуманный еще до Волховстроя план и заново сформировать третьи батальоны в перхотных полках. Однако только у 3-го полка удалось полностью создать такой батальон (он стал II-м) на плацдарме на основе 15-й роты. В 24-м полку также попытались заново сформировать I-й батальон. 4-я рота уже была, 15-ю роту переименовали в 1-ю и еще сделали новую 3-ю роту. Для 2-й роты сил уже не хватило. В таких условиях нечего удивляться тому, что в воздухе витали идеи сэкономить силы путем сокращения линии фронта.

Вскоре после занятия «зимних позиций», армия отдала приказ о строительстве тыловой «хордовой позиции» в тылу 11-й и 21-й пехотных дивизий. Эта позиция должна была идти в полосе 11-й пд по линии железной дороги Мга-Кириши, срезая выступ фронта у Ларионов Остров и сокращая тем самым фронта на 3 км. В полосе 21-й пехотной дивизии эта «хорда», проходя через «железнодорожный треугольник» на Ирсу, сокращала фронт на 6 км. В то время, как армия расценивала этот рубеж только как заградительный на случай возможного вражеского вклинения, дивизия очевидно и фактически собиралась на него отступить, очистив при этом плацдарм Кириши, что имело смысл и целесообразность в текущих условиях общей обстановки.

Дивизия проводила планирование и рекогносцировку в этом направлении, что не вызывало в войсках никакой радости. Люди все понимали: если оставить с таким трудом подготовленную оборону и перейти на «третьи зимние позиции», за ними последуют «четвертые». Подполковник Арнинг, командир 24-го полка, считал это невыносимым. Тем не менее, дивизия неуклонно проводила свои планы в жизнь. Для строительства заградительной позиции под командой подполковника Арнинга были собраны основные силы 21-го и 44-го саперных батальонов, а также размещенные в полосе дивизии роты 124-го и 127-го строительных батальонов. Насколько это серьезно было для дивизии – говорит приказ, прекращающий работы по улучшению позиций на плацдарме и участке 24-го полка. С начала февраля из-за развития обстановки южнее Чудово началось вывод из дивизионной полосы еще остававшихся там частей 254-й пехотной дивизии. 5.2 плацдарм покинул II-й батальон 484-го полка, его заменил III-й батальон 24-го полка.18.2 с плацдарма было выведено шесть ПТО 254-го противотанкового дивизиона, а II-й батальон 474-го полка – с участка 45-го пехотного полка на правом фланге дивизии. Его места занял импровизированный «батальон гауптманна фон Ойенхаузена» (v.Oeynhausen), составленный из 2-й и 6-й рот 45-го полка (по одной из каждого батальона) и тяжелого вооружения.

Из-за такой потери сил дивизия оказалась очень близка к решению отойти на «хордовую позицию» и оставить плацдарм. Отвод фронта планировался на 20-е, самое позднее 25-е февраля. Напрасные надежды! Несмотря на критическое положение I армейского корпуса, которое требовало экономии сил и использования в деле каждого излишнего солдата, «сверху», из армии, поступил категорический запрет на отход с этих проблемных и распыляющих силы позиций. Еще в декабре имела место дискуссия вокруг плацдарма между группой армий, армией и корпусом при установлении «зимних позиций». Группа армий и корпус не придавали ему особого значения, а вот армия считала его важным из-за условий местности (Кириши немного возвышаются над западным берегом Волхова). С 22.2 вопрос оставления плацдарма был исключен в принципе. Строительство «хордовой позиции» стало жертвой еще раньше, занятые здесь строительные и саперные силы были переведены южнее, о чем еще будет сказано ниже.

По этой причине также было остановлено строительство «второй линии» позиций вдоль железной дороги Тур-Кириши. Тем не менее, этот проект сыграл свою роль. Несмотря на то, что он проводился в строжайшей секретности, о нем стало известно советскому командованию, которое, как следует из воспоминаний генерала Мерецкова, ошибочно считало эту недостроенную линию укреплений крайне сильной.

Тем временем, тактическое положение дивизии и всего I армейского корпуса стало весь обостренным. Вражеское вклинение 13.1 южнее Чудово переросло в прорыв 15 км шириной и 30 км глубиной, из которого соединения 2-й ударно армии развернулись в сторону шоссе Чудово-Любань. I армейский корпус был теперь озабочен не только тем, чтобы срезать горло прорыва на фронте у Волхова, но и чтобы как минимум заблокировать прорыв в своем глубоком тылу, дожидаясь подхода сил для контрудара. Пока их не было, не оставалось ничего иного, как, в первую очередь, прикрыть жизненно важную артерию – шоссе Чудово-Любань против прорвавшихся вражеских более-менее свободно действовавших подвижных сил. Для этого был использован уже испытанный рецепт «боевых групп», когда ряд подразделений выдергивался из стоящих на фронте дивизий и направлялся в опорные пункты южнее шоссе для его обороны и строительства рубежа обороны.

21-я пехотная дивизия на этом рубеже получила участок шириной в 3 км между подразделениями 11-й и 291-й пехотных дивизий южнее Померанье. Командиром боевого участка был назначен майор Эльманн (Oehlmann), командир 21-го саперного батальона. Подчиненные ему силы, получившие в первые дни февраля обозначение «группа Эльманна», состояли из: «штаба Хоффманна» (гауптманн Хоффманн, 21-й саперный батальон), 2-й роты 21-го разведбатальона, 1-й роты 21-го саперного батальона, одного взвода 2-й роты 21-го противотанкового дивизиона, 2-й роты 505-го саперного батальона, 2-й роты 127-го строительного батальона и одного взвода 2-го дивизиона реактивных минометов. Уже 5.2 значительная часть сил группы Эльманна была брошена на блокирование северного края района прорыва на Волхове; туда же был отправлен от дивизии подполковник Арнинг со штабом своего 24-го пехотного полка и полковым взводом связи.

Во второй половине февраля обстановка южнее Чудово обострилась драматическим образом. Наступавший на северо-запад неприятель вклинился в немецкий фронт на глубину в 75 км, свободно чувствуя себя на этой лишенной дорог заснеженной местности и встречая сопротивление только на немногих немецких опорных пунктах. Маршал Ворошилов, представитель Ставки на Волховском фронте, придавал особое значение удару на Любань, а также в целом в северном направлении. Выполняя его требование, командование Волховского фронта выделило из фронтового резерва 13-й кавалерийский корпус генерал-майора Гусева (27-я и 87-я кавдивизии) и усилило его 327-й стрелковой дивизией из состава 59-й армии, а также уже известной нам 80-й кавдивизией из резерва 4-й армии. Этой группировке противника к 25 февраля фактически удалось с боями выйти в район точно западнее Любани.

В такой ситуации не оставалось более ничего, кроме как, не обращая внимание на оголение фронта на Волхове, бросать на помощь сражающейся у Любани 254-й пехотной дивизии все наличные резервы до последнего человека. От 21-й дивизии в подчинение 254-й, кроме группы Эльманна, были также переданы 1-я и 2-я колонны 21-й части снабжения, а также 4-я рота 124-го строительного батальона. В результате удалось отрезать прорвавшуюся к Любани вражескую группировку (основная масса 327-й стрелковой дивизии, часть сил 27-й и 80й кавдивизий) от их коммуникаций и потом уничтожить этого яростно бившегося неприятеля. Для этого даже потребовалось на короткое время передать 254-й дивизии батальон Ойенхаузена. Они были крайне тяжелыми. Какие-то нечеловеческие, даже не звериные условия, в которых сражался противник, описаны в боевом отчете батальона гауптманна Хоффманна, действовавшего на этом участке.

(Схема. Положение I армейского корпуса и противника на 1.3.42, по данным из Бундесархива)

Поскольку I армейский корпус был целиком сосредоточен на этих боях, вечером 25.2 он передал командование над дивизиями на всем своем восточном фронте (291-й,21-й, 11-й) кратковременной группе генерал-лейтенанта Херцога, одновременно приняв решение вывести оттуда еще и 291-ю пехотную дивизию, также направив ее против 2-й ударной армии.

Из-за значительных перегруппировок сил в начале марта на Волхове произошло смещение полос обороны: 21-я дивизия приняла половину прежней полосы 291-й, а свой прежний участок 24-го полка между Волховом и железной дорогой Чудово-Волховстрой – отдала 11-й пехотной дивизии. В рамках данного повествования представляется излишним описывать проведенную перегруппировку сил внутри дивизионной полосы. В конечном счете в начале марта дивизия занимала фронт шириной в 23 км в следующем порядке: на плацдарме, как и прежде, оставался 3-й полк, усиленный вернувшимся батальоном Ойенхаузена. Далее на юг к нему примыкал 45-й полк, а правый фланг дивизии до района примерно 3 км южнее устья Тигоды, занимал 24-й полк. Хотя нужды в этом не было, 13-14.3 дивизия приняла еще один батальонный участок от соседа справа, 61-й пехотной дивизии и разместила на нем два эскадрона 21-го разведбатальона, усиленные одной эстонской охранной ротой и 1-й ротой 127-го строительного батальона, под общей командой майора фон Глазова (v.Glasow).

Это все оказалось возможным только потому, что противник со своей стороны также оголил фронт на Волхове. Часть его сил отправилась во вклинение южнее Чудово, часть ушла на север, где во второй половине февраля советская 54-я армия (командующий – генерал-майор Федюнинский, начальник штаба – генерал-майор Березинский) начали наступление перед правым флангом немецкого  XXVIII армейского корпуса. 54-я армия до конца февраля получила от Ставки 4-й гвардейский корпус в составе одной стрелковой дивизии, четырех стрелковых и одной танковой бригады. С 28 февраля эти сила начали свои попытки прорвать оборону 269-й пехотной дивизии, чтобы прорваться с севера к Любани и установить соединение с южной клешней, окружив I армейский корпус. Перед 21-й пехотной дивизией, а также перед правым флангом 11-й дивизии, в т.ч. на плацдармах западнее Волхова, осталась только лишь одна советская 44-я стрелковая дивизия.

Это, однако, не может скрыть серьезность положения, в котором оказались 21-я и 11-я пехотные дивизии.  После того, как 291-я дивизия была снята с фронта, 3.3 I армейский корпус создал из 11-й и 21-й пехотных дивизий группу Шпонхаймера, а после того, как генерал-лейтенант Шпонхаймер 6.3 убыл в отпуск домой, командование дивизией принял подполковник Хилль (командир 45-го пехотного полка), а группу возглавил Томашки (Tomaschki) (командир 11-й пехотной дивизии).

Одной из первых мер, принятых группой, был приказ 21-й пехотной дивизии – 15.3 выделить резерв группы в Дубовике в составе штаба II-го батальона 45-го полка с 5-й, 7-й и частью 8-й роты. Эта была весьма дальновидная мера, так как 14.3 советская 54-я армия наконец-то смогла прорвать фронт 269-й дивизии, а также прорваться у Кондуя. По этой причине 17.3 11-я пехотная дивизия и II-й батальон 45-го полка (без 6-й роты) были подчинены XXVIII армейскому корпусу, а 21-я дивизия осталась в подчинении у I армейского корпуса.

Командование I армейским корпусом 4.3 вместо заболевшего генерал-лейтенанта фон Бот принял генерал кавалерии Клеффель. Обстановка у Погостья интересовала его меньше, чем в Волховском котле, который в эти дни впервые удалось срезать в месте вклинения на Волхове. 24-й пехотный полк в составе II-го и III-го батальонов и полковой штабной роты был направлен на юг, в полосе полицейской дивизии СС и там подчинен полковому штабу подполковника Арнинга. Участок обороны на Волхове вместо него занял предназначенный для 11-й пехотной дивизии маршевой батальон пополнения 11/2. Прием-передача этого участка произошла в ночь с 17 на 18.3, после чего тут тоже начали развиваться события.