Вермахт

Глава XII

Волховское сражение (с 13.1.1942 до 27.6.1942)

«Спецсообщение

28 июня 1942, 21.30

Верховное Командование Вермахта сообщает:

В феврале сего года 2-й советской ударной армии, а также частям 52-й и 59-й советских армий удалось перейти через замерзший Волхов севернее озера Ильмень и совершить глубокое вклинение в немецкий фронт обороны. Под командованием генерала кавалерии Линдеманна сухопутным силам и войскам СС, при участии испанских, нидерландских и фламандских добровольческих частей, при превосходной поддержке воздушным флотом генерал-полковника Келлера, в ходе многомесячного сражения в тяжелых условиях погоды и местности, эти вражеские армии были сначала остановлены, затем обжаты по всех сторон и сегодня окончательно уничтожены.

Таким образом было сорвано генеральное русское наступление через Волхов с целью деблокирования Ленинграда, а врагу нанесено тяжелое поражение.

Основную тяжесть этих боев вынесли на себе пехота и саперы.

Согласно полученным данным, противник понес следующие потери:

32759 пленных, 649 орудий, 171 танк, 2904 пулеметов, минометов и автоматов, а также многочисленное прочее военное имущество.

Потери врага убитыми и ранеными превосходят число пленных многократно.»

 

Краткий обзор операции

Приведенное выше спецсообщение ОКВ от 28 июня 1942 несколькими фразами подводит итог шестимесячному сражению на одном из самых необычных в военной истории театре военных действий: огромном болотном районе западнее Волхова между Новгородом и Кириши-Погостье. Упоминаемые в сообщении тяжелые погодные условия заключались в морозах до -50 градусов и снеге по пояс зимой, невыносимую жару с мириадами комаров и гнусов-переносчиков лихорадки летом. Солдаты с обеих сторон сражались в очень недружелюбных условиях, и неслучайно, что враг именно сюда направил свои сибирские дивизии.

Из 900 дней, которые войска группы армий «Север» в общей сложности провели на Волхове, эти 165 дней, вне всяких сомнений, стали самыми тяжелыми. Тогда как из состава 16-й армии в этих боях участвовали только отдельные дивизии, все дивизии 18-й армии (не редкими исключениями) в той или иной степени своими частями поучаствовали в этом сражении. С битвой на Волхове неразрывно связаны имена двух военачальников: генерала кавалерии Линдеманна и генерала Власова, которого впоследствии ждала печальная судьба. Генерал Линдеманн принял командование 18-й армией буквально через несколько дней после начала русского наступления на Волхове, 19 января 1942. Рано утром 21 марта во 2-ю ударную армию прилетел ее новый командующий, генерал Власов. Цель мощного русского наступления, в котором участвовало три армии, обозначена в спецсообщении: деблокирование Ленинграда. Как сказано далее, эта попытка провалилась, врагу было нанесено тяжелое поражение.

Фактически спецсообщение говорит только с сроке начиная с февраля, когда врагом было достигнуто глубокое вклинение и не упоминает о начале боев, о тех драматических днях, когда «потерянные кучки» бойцов оказались посреди бурного красного потока и пытались ему противостоять.

Больше подробностей мы узнаем из журнала боевых действий 18-й армии, из описаний ее операций. Еще больше написано в журналах боевых действий дивизий и приложениях к ним, в боевых отчетах отдельных полков, батальонов, дивизионов, пот и батарей, из карт и схем. От отдельных солдат, которые выстояли в боях, от их товарищей справа и слева, у нас остались их воспоминания и написанные в те дни заметки.

Глубокое вклинение в феврале, о котором идет речь в спецсообщении, охватило фронт примерно в 200 км, оказавшись в тылу фронта блокады Ленинграда. Со всех сторон против этого вклинения действовали части полицейской дивизии СС (сначала с востока и юга, затем с запада и севера), с самых первых дней и до его окончательной ликвидации.  Сначала это были отдельные батальоны и батареи, в кульминационные моменты – дивизия в полном составе, затем, после понесенных потерь, снова отдельные батальоны, которые собирались из различных, уже обескровленных подразделений. В декабре 1942 рота пропаганды 18-й армии выпустили книгу с названием «Битва на Волхове». По ходу сражения эта книга описывает разные участки. Как уже было сказано, все время на всех участках в боях участвовала наша дивизия, поэтому представляется целесообразным, дать целостное описание событий, в которых она принимала участие, с разделением по этапам и кратким описанием обстановки.

Этапы сражения были следующими:

1-й этап: отражение большевистского наступления с целью деблокирования Ленинграда (13.1-27.2.1942);

2-й этап: оборона на Волховском котле (28.2-15.3.1942);

3-й этап: бои по окружению Волховского котла (15.3-27.3.1942);

4-й этап: оборонительное сражение в коридоре (28.3-21.5.1942);

5-й этап: уничтожение противника в Волховском котле (22.5-27.6.1942).

Пятый этап заканчивается приведенным выше спецсообщением Вермахта. В упомянутой книге приведено также воззвание командующего 18-й армии к своим солдатам от 28.6.1942. В нашей дивизионной истории оно представлено в конце главы про Волховское сражение вместе с незабываемыми именами, с ним связанными.

Чтобы дополнить наш краткий обзор и обозначить главные «горячие точки», следует также привести краткий список дат, следующий из календаря 18-й армии. Они распределены по указанным пяти этапам.   Поскольку по времени трактуются по-разному, но не получилось избежать небольших накладок.

Хронология Волховского сражения:

13.1-(15.2)31.1.42 – Русское наступление на Волхове.

13.1-(9.3)-(13.4)22.5.42 – оборонительные бои у Погостья и в Погостьинском мешке.

13.1.42 – начало русского наступления на Волхове и оборонительных бое у Погостья.

22.1.42 – (XXXIX армейский корпус) враг пересекает трассу Новгород-Чудово у Спасской Полисти.

15.2.42 – (I армейский корпус) достигнуто максимальное вклинение Волховского мешка (самое дальняя точка на юго-западе – район Пристани).

17.2-28.2.42 – первое глубокое вклинение у Погостья и его в целом удачное устранение.

19.2-10.3.42 – (I армейский корпус) вражеская вылазка на север к Красной Горке и ее отражение.

24.2.42 – вражеский разведдозор выходит к трассе северо-западнее Любани (самая дальняя точка продвижения противника на север).

9.3.42 – начало оборонительного сражения у Погостьинского мешка.

15.3-19.3.42 – наступление для отсечения Волховского котла.

27.3.42 – противник совершает прорыв и восстанавливает связь с котлом по просекам снабжения.

31.3.42 – последняя вражеская атака у Красной Горки.

13.4.42 – достигнуто максимальное вклинение Погостьинского мешка (устранение вражеского вклинения у Виняголово, окончание боев на западном фронте).

19.5.42 – последняя вражеская атака на южном фронте Погостьинского мешка.

22.5.42 – после устранения вклинения у Липовика окончательно стабилизирован южный фронт Погостьинского мешка.

22.5-27.6.42 – сражение на уничтожение Волховского котла.

30.5-31.5.42 – наступление для окончательного окружения Волховского котла.

27.6.42 – (I и XXXVIII армейские корпуса) уничтожение последних боеспособных частей противника в Волховском котле.

В декабре 1943 картографическая и топогеодезическая служба 18-й армии в Риге выпустила целый манускрипт под названием «Битва за Ленинград – зимнее сражение южнее озера Ладога». Раздел, посвященный Волхову, был коротким и давал небольшую общую картину сражения. В его конце была приведена уже упомянутая краткая хронология битвы, а также описание боев полицейской дивизии СС в дополнение.

Упоминать о других дивизиях и частях при описании сражений именно нашей нет особой нужны; однако мы действовали в одной связке с ними и было бы в высшей степени не по-товарищески забыть про них.

К сожалению, мы не располагаем никакими документами или обзорами этих боев с противоположной стороны. В издании «Великой Отечественной войны» на немецком языке среди важнейших боевых операций на более чем 900 страницах нет ничего про Волховское сражение. Только единственное упоминание в следующей фразе: «Чтобы облегчить положение Ленинграда, в декабре 1941 было сформировано командование Волховского фронта, которое зимой и весной 1942 своими активными действиями отвлекло значительную часть вражеских сил от Ленинграда.»

Наша 18-я армия была более справедливой к русским солдатам, хоть их большое наступление и закончилось громким поражением. В ее книге можно прочитать: «Ценой неимоверных жертв и усилий противник смог выиграть полгода под Ленинградом, потеряв 20 своих дивизий.»

Так было написано в середине войны, задолго до нашего поражения. После войны, как очевидно, эти события стали выглядеть только частным поражением победоносной Красной Армии. Было понятно, почему в предисловии к упомянутому немецкому изданию было сказано: «Представляемая книга в основном затрагивает вопросы военного искусства, стратегии и оперативного мастерства», и, если прочитать далее, «предназначена для военно-научных кругов Народной армии, немецкой пограничной полиции, немецкой народной полиции, командиров боевых частей и всех функционеров партийного и государственного аппарата.»

Теперь к отчету 18-й армии:

«С 10 по 13 января 1942 2-й ударной армии удалось перейти через Волхов у ручья Осьма силами пяти дивизий и одной лыжной бригады. Вскоре были достигнуты трасса и железная дорога Новгород-Чудово, а немецкая оборона сбита с Волхова по ширине фронта в 30 км. Длительная оборона населенных пунктов Мостки и Любино Поле, а также успешная оборона Спасской Полисти не допустили самого худшего. Тем не менее, во фронте оказалась брешь в 15 км, был открыт путь в тылы 18-й армии, и 2-я русская ударная армия устремилась через никем не занятые волховские леса на северо-запад.

Целью была трасса Тосно-Сиверская и перекрытие коммуникации снабжения от Луги у Ящера. Встречным ударом войск Ленинградского фронта большая часть 18-й армии оказалась бы отрезана, а ее остатки были бы отброшены на запад.

Без особого сопротивления авангардам противника удалось пройти 75 км в глубину.

То, что совершили в те дни огромной опасности командование и войска, выглядит потрясающим. Батальоны, боевые группы и дивизии создавались из воздуха; для решения каждой задачи находились силы; необитаемые земли осваивались, прокладывались новые маршруты. Каждый солдат снабжения был бойцом, все рода войск – были пехотинцами. Перед лицом уничтожения со стороны мощного и превосходящего противника, борьба шла и с ужасными зимними условиями. Для победы нужно было победить не только врага, но и самих себя.

Так и произошло. Невозможное стало реальным. Всего в 20 км их цели вражеские передовые части были остановлены и разгромлены.

Прямо на трассе западнее Любани 25.2 вражеская группировка была отрезана от тыловых коммуникаций и после этого уничтожена. Прямо через болота у Луги, вдоль Оредежа железной дороги Сиверская-Чудово был организован новый фронт – новый фронт длиной в 200 км вокруг Волховского котла вдобавок к остальному фронту!

Но опасность еще не миновала. Советское командование стало ставить узкие цели, его планы стали опаснее. 54-я армия неделями напрасно пыталась преодолеть неплотную немецкую оборону в болотах южнее Ладоги. Она была отбита 269-й пехотной дивизией и другими частями XXVIII армейского корпуса. Теперь враг собрал в кулак новые силы и бросил их на прорыв у Погостья в направлении Любани. Одновременно 2-я ударная армия сосредотачивала свои основные силы южнее Любани. Для подкрепления ее тылов и фланга в котле были введены крупные части 52-й и 59-й армий.

Встречный удар клещей 54-й и 2-й ударной армий должен был отрезать соединения I армейского корпуса, окружить их и уничтожить. После этого дорога на Ленинград была бы открыта. В Волховском котле находилось теперь 14 стрелковых и 3 кавалерийских дивизии, а также 7 бригад; их действия поддерживали 5 полков артиллерии РГК и одна танковая бригада.

В составе 54-й армии было 12 дивизий; их козырем были 200 танков, в основном приспособленных для зимы Т-34. Немецкая оборона нечего не могла им противопоставить. Таким образом 9 марта 54-я смогла совершить вклинение, которое потом было расширено до 15 км по фронту и 20 в глубину. Гренадеры у Погостья, Шала и Кондуя встали грудью перед вражеским натиском – всего не более 3500 человек под напором 90000. И они выстояли.

Пришлось оставлять территории и отходить с боями, но победа осталась за ними; у вражеского вклинения не было последствий. Через три недели после начала своего наступления враг был вынужден прекратить бои.

Еще меньшим был успех 2-й ударной армии. Неделями ее соединения шли на штурм у Красной Горки. Тоже самое было у Тигоды, Апраксина Бора, Ручьи, Крутика и Кривино. Они не смогли преодолеть немецкое сопротивление. Вклинившиеся части были отрезаны и уничтожены. Но то, прежде всего, что сломило врага, случилось в его тылу.

15 марта части I армейского корпуса во гласе с полицейской дивизией СС перешли в наступление западнее Спасской Полисти и с невыразимым трудом пробились через Глушицей и ручьем Полисть к вражеской трассе снабжения. Части XXXVIII армейского корпуса подошли с юга. 19 марта штурмовым группам обоих группировок удалось соединиться. Однако, из-за сразу же предпринятых вражеских атак превосходящими силами, кольцо окружения удержать не удалось. Тем не менее, коридор для противника был сужен до 3 км по обе стороны от просеки «Эрика». Даже с помощью проложенных врагом двух полевых железных дорог через горло прорыва врагу не удавалось доставлять необходимое снабжение для почти 180000 человек внутри котла. В результате атак и контратак с немецкой стороны получился «палец», узкий выступ длиной 20 км и шириной не более 3-4 км. В нем не было ни одного места, которое бы не простреливалось с востока или запада из тяжелого пехотного оружия и имело бы надежное укрытие. На входе в него был установлен знаменитый щит генерала Ванделя: «Здесь начинается задница мира». Именно в нем решалась судьба Волховского котла.

Многонедельные попытки противника обойти «палец» с тыла или срезать у Трегубово, остались без успеха. В апреле противник предпринял последнее усилие.

Силами 7 полков, в т.ч. новой 2-й стрелковой дивизии, и двумя танковыми бригадами 29.4 59-я армия нанесла удар с востока на узком фронте севернее Мостки, тогда как 4 дивизии одновременно наступали с запада. Их атака должна была пройти насквозь.

Врагу удалось вклиниться на площади 2х3 км; «палец» повис на волоске. Днями напролет шли бои с переменным успехом. Непоколебимое мужество и крайняя самоотверженность победили: 13.5 окруженные полки были окружены и в основном уничтожены, а прежняя линия фронта восстановлена.

Враг принял решение больше не оставаться в Волховском котле. С 15 мая началось отступление из него. 13-й кавкорпус был выведен с северо-западного угла, ударная группировка 2-й ударной армии южнее Любани расформирована, тяжелая артиллерия и склады со снабжением вывезены.

О плане отступления было известно. 22.5 войска с севера и запада, через грязь и талые воды, начали преследование, 30.5 достигли и перешли р.Ровань, сузив котел до размеров 20х20 км.

30.5 20-я моторизованная дивизия вместе с приданными ей полками 1-й пехотной дивизии севера, а 58-я пехотная дивизия с юга атаковали брешь в просеке «Эрика». У Мясного Бора поперек маршрута отхода Советов был выставлен заслон шириной 2 км и глубиной 1,2 км.

Последние движения заняли еще четыре недели. В то время, как наступающие дивизии шаг за шагом через Финев Луг и Ольховку пробивались к Кречно, Советы с последним мужеством отчаяния старались прорваться вдоль просеки «Эрика». Части восьми соединений ежедневно предпринимали здесь новые атаки, каждая силой 4-6 полков, пытаясь ускользнуть от смерти. 59-я армия должна была сломить заслон ударами с востока. При поддержке ураганного огня, с постоянно нарастающей мощью стрелковых и танковых соединений, она атаковала силами по 7-10 полков каждый день с 2 по 26.6. Это была кровопролитная битва. Были дни, когда казалось, что прорыв вот-вот состоится. Однако вновь и вновь заслон удерживался на своем месте. Основным силам противника уйти не удалось. Рассеченное на части, организованное сопротивление 2-й ударной армии было сломлено 25.6; 60000 человек погибли или попали в плен. В немецком плену оказались сам генерал Власов, многочисленные старшие командиры и штабы. 6 стрелковых дивизий и 6 бригад были разгромлены, еще 9 соединений – уничтожены частично.

Ценой неимоверных жертв и усилий противник смог выиграть полгода под Ленинградом, потеряв 20 своих дивизий.»

Армия выразила свою признательность всем участникам событий следующими словами Мольтке:

«Если кто-то рассказывает про свои славные дела, это еще не значит, что он теперь овеян славой. Простой рассказ о событиях – это похвала. Не рассказчик, а только сами слушатели могут принести благодарность.»

 

Отражение наступления на Волхове (13.1-27.2.1942)

Для блокирования русского вклинения на Волхове и устранения прорыва 18-я армия использовала в некоторой степени излишние силы с фронтовых участков своих дивизий. Трасса между Мясным Бором и Спасской Полистью еще не была преодолена. Части 2-й ударной армии концентрировались в лесах восточнее трассы, прежде всего, у дороги снабжения Ямно-Любино Поле. Высылая разведдозоры и ведя силовую разведку, враг нащупывал голые места, искал удобные переходы и будущие маршруты для снабжения своей армии в западном и северо-западном направлениях. Слабо связанные друг с другом стояли западнее трассы (особенно в районе Мостки и Любино Поле) наши различные большие и малые опорные пункты. Для создаваемого заново фронта обороны они имели особенную важность как волноломы и будущая основа, что на тот момент понимали далеко не все. Предпринятое с большим размахом на широком фронте через превратившийся в огромный ледяной мост Волхов русское наступление 13.1 и в последующие дни разгромило главные силы 126-й и 215-й пехотных дивизий. Направление главного удара русского наступления как раз пришелся в стык этих дивизий, примерно на уровне Мостки. Здесь же произошел в прорыв к трассе. Новая задача для сил обеих дивизий была понятна – переформировать свои части. Важно было совместно с пехотой и саперами объединить артиллерию и противотанковые средства. С нашими бывшими тогда 3,7-см ПТО это было непросто. Солдаты называли их не иначе как «противотанковые колотушки». Южнее Спасской Полисти был размещен быстро переброшенный 161-й разведбатальон 61-й пехотной дивизии. Под его прикрытием 215-я пехотная дивизия попыталась с боями отвести свой центр и южный фланг от Волхова и установить локтевую связь на трассе с находившейся южнее 126-й пехотной дивизией. Занять сплошной фронт было невозможно. Поэтому пришлось строить новый фронт севернее так называемой «малой трассы», которая от Спасской Полисти вела на восток-юго-восток к Волхову. Выступ между трассой и железной дорогой южнее Спасской Полисти обозначался как «палец» еще многими подразделениями 18-й армии. Кроме Мостки и Любино Поле, Спасская Полисть также должна была стать «прочным местом».

Мостки и район южнее изначально относился к полосе 126-й пехотной дивизии. Ответственность за северный фланг 126-й пехотной дивизии сначала была возложена на временную боевую группу Хендришке (по имени подполковника из 12-й танковой дивизии). Ему подчинялись как свои, так и чужие части: батальоны, батареи, противотанковые подразделения, а также одна танковая рота.

Нужно понимать, что именно эта боевая группа (а вместе с ней и 126-я пехотная дивизия) направила первые дееспособные батальоны в «прочные места».  От 96-й пехотной дивизии с устья Тосны прибыл II-й батальон 287-го гренадерского полка, усиленный полковой 13-й ротой и одним взводом 14-й роты. Командиром батальона был гауптманн Фишер. Без обоза, который был направлен пешим маршем в лютый мороз, этот батальон на грузовиках еще 17 января прибыл в 126-ю пехотную дивизию. Этот батальон (II./287) выгрузился в Мостки, где усилил малобоеспособную «позиционную» дивизию, чей 426-й пехотный полк уже понес особенно большие потери на Волхове. Часть этого батальона на следующий день была отправлена в Любино Поле и усилила тамошний гарнизон. Мостки, Любино Поле и прочие небольшие опорные пункты на юг по трассе до Мясного Бора теперь относились к участку боевой группы Хендришке. II-й батальон 287-го полка стал первым боеспособным батальоном, оказавшемся в распоряжении подполковника Хендришке. Вслед за ним вскоре прибыл батальон из полицейской дивизии СС – I-й батальон 2-го полицейского-стрелкового полка (I./2) майора Панньер (Pannier).

«Дивизионный приказ на марш усиленного батальона I./2

Полицейская дивизия СС,  Iа №63/42  Дивизионный КП  17.1.1942

1. Подтянув новые силы, враг пытается прорвать немецкий фронт обороны на Волхове, особенно на участке XXXVIII армейского корпуса, и совершить прорыв между Чудово и озером Ильмень.

2. Усиленный батальон I./2 передается и подчиняется XXXVIII армейскому корпусу. Маршрут движения: Красный Бор-Тосно-Чудово. Цель марша – Мостки. Длина маршрута – примерно 130 км.

3. Усиленный батальон I./2 должен выйти к Мостки двумя маршевыми группами: одна на автомашинах, другая пешим маршем (примерно 6 дней). Для автотранспортировки выделяются автобусы на 300 мест и 20 грузовиков.

Вместе с собой войска должны взять все необходимое для ведения боевых действий, а пешая маршевая колонна – еще и достаточный запас продовольствия. Батарея легких гаубиц в погрузке не участвует…

В первой половине 18.1.42 прибывает офицер транспортной службы армии для решения вопросов подачи транспортных средств и изучения возможностей загрузки.

4… (нет текста)

5. Время прибытия транспортной автоколонны в Комолово и Антопшино – 19.00 18.1.42.

6. Батарея легких гаубиц и непогруженные на машины части усиленного батальона выдвигаются к Мостки пешим маршам. В ночь с 18 на 19.1 они должны быть собраны под командой одного особенно деятельного начальника марша в Антопшино или Слуцке и отправлены оттуда колонной в путь.

7. До Тосно маршировать по ночам, от Тосно маршировать днем.

8. Автотранспортная колонна должна выслать одного офицера с сопровождением в Мостки (цель марша), чтобы он установил оттуда телефонную связь с XXXVIII армейским корпусом, сообщил предполагаемые сроки прибытия автоколонны и пешей колонны и получил дальнейшие приказания. Своевременно необходимо обеспечить высылку квартирмейстерской команды, особенно для пешей колонны, для чего отдел V штаба дивизии выделяет одну легковую машину с водителем.

9. Обеспечение продовольствием на все дни марша (плюс один дополнительный) ложится на дивизию.

Взять с собой один боекомплект (для пехотных орудий – только то, что в наличии). Также нужно прихватить с собой несколько окопных печек. Батальону придается и подчиняется две грузовых машины.

10. Имеющиеся в наличии легковые машины должны быть использованы для организации посыльной связи между батальоном и дивизией.

Подписано: Вюнненберг»

 

Любино Поле

За плечами батальона Панньера уже было достаточно тяжелых боев. С 26.12.41 по 16.1.42 он был подчинен 121-й пехотной дивизии и, плечом к плечу с ее 407-м полком, предотвратил выход противника на железно- и автодорожные коммуникации Ленинград-Москва южнее Колпино. В этих боях батальон потерял 13 человек убитыми и 36 ранеными. Генерал Вандель прислал в полицейскую дивизию СС благодарственное письмо по этому поводу 18 января, когда батальон в Антопшино уже готовился к маршу и переброске на Волхов. Он был погружен в грузовики и в ночь с 19 на 20.1 поехал по трассе Любань-Чудово на новое место назначения. Из-за нехватки машин перевозка проводилась поочередно. До Любани растянулась длинная колонна артиллерии и гужевых обозов. Среди них была и 1-я батарея полицейско-артиллерийского полка под командой гауптманна Фогеля, снятая 16.1 с позиций южнее Пулково и ставшая первым направленным на Волхов подразделением дивизионной артиллерии. Планировалось, что она будет поддерживать батальон Панньера. Однако, как и у батальона II./287 96-й пехотной дивизии, которому тоже была придана своя батарея, ситуация сложилась совершенно по-другому.

Пока мы оставили батальон Панньера на марше к Любино Поле, нужно сказать об одном крайне важном моменте ведения боев на Волхове: в условиях чрезвычайных морозов и отрыва от дивизионного командования, заботу о снабжении и оснащении войск пришлось взять на себя командирам батальона и его подразделений, со всей строгостью контролируя принимаемые меры экономии.

Некоторые командиры вели себя как отцы семейств, которые следят за своими сорванцами, чтобы те не стащили лишний кусок «школьного хлеба». Необходимости контролировать каждый выстрел из винтовки не было. Здесь у каждого солдата был свой персональный «резерв», который он таскал исходя из своего опыта.

В дневнике дивизионного интенданта, майора Остерхауса, можно прочитать: «Дивизия получила приказ сформировать различные усиленные батальоны для направления на участок прорыва противника на трассе Новгород-Чудово. Поскольку эти батальоны должны были действовать в чистом поле, необходимо было их снабдить зимним обмундированием. Каждый солдат был снабжен валенками, меховыми штанами, одной подбитой мехом ветровкой, а также маскхалатом. Кроме того, в подразделения были выданы «финские палатки» и окопные печки из расчета одной на 10 человек. Дополнительный продовольственный запас, выданной в подразделения из дивизионного запаса, составлял по две плитки шоколада на каждого человека и по одной бутылке спирта на двух человек.»

Также батальон Панньера взял с собой запас медикаментов, который потом очень сильно пригодился через несколько дней, когда батальон на 10 дней попал в окружение. «Каждый солдат при подготовке марша в Антопшино, кроме личных вещей, одеяла и запаса патронов взял с собой дополнительно маркитанские товары, шнапс, сигары, сигареты и табак, которые потом, в период окружения, оказывали успокаивающее действие на бойцов и раненых, и о чем потом с благодарностью вспоминали.»

Все взятые с собой запасы были складированы на месте назначения и выдавались под ответственность строго определенных лиц. Также при строительстве бункеров и укреплений было дано указание собирать обнаруженные запасы картофеля, капусты и томатов, выдача которых потом с четырех точек осуществлялась ответственными лицами.

На месте погрузки батальону пришлось несколько часов ждать обещанных автомашин. Их все не было и не было, несмотря на телефонные переговоры. Никто не мог дать внятную информацию о том, как батальону добираться до Мостки.  Командир дивизии принял решение выслать адъютанта для разведки дороги и установления связи с боевой группой Хендришке. Из корпуса пришло сообщение, что дорога на Мостки находится под огнем и более не проходима. Разведка подтвердила эти сведения. Трасса от Спасской Полисти на Мостки также местами была под обстрелом и кое-где перекрыта русскими разведдозорами.

Не дожидаясь обещанных машин, майор Панньер погрузил свои подразделения на имеющиеся в наличии транспортные средства и поочередно стал отправлять их на Мостки, в согласованный с боевой группой Хендришке район: деревня Любино Поле и трасса на юг до Мясного Бора. Прямо перед отправкой первой части батальона туда была отражена русская атака на Мостки.

20 января в Любино Поле и в опорных пунктах на трассе были сменены части разбитого в результате русского наступления 426-го полка 126-й пехотной дивизии (это был фланговый полк). Стоявшие в Любино Поле части боевой группы Фишера сняты оттуда и переброшены на Мостки, где теперь II-й батальон 287-го полка оказался собран в полном составе. Также была сменена «недисциплинированная толпа» одного строительного батальона. Никаких подготовленных оборонительных позиций или бункеров на всем принятом участке не было.

При постановке боевой задачи всем командирам до взводов включительно был доведен план обороны Любино Поле. Были определены 1-й (северный) и 2-й (южный) оборонительные участки. Разделительной линией между ники стала вражеская просека снабжения, которая шла от деревни Ямно (недалеко от Волхова) в общем северо-западном направлении до центра Любино Поле. Как и предполагалось, эта дорога и стала фактическим местом, куда противник прикладывал свои основные усилия, стараясь овладеть Любино Поле. На юге участок обороны предполагалось ограничить Мясным Бором (4 км южнее), но по факту он продлился еще дальше.

Находящаяся между Мостки и Любино Поле школа (она относилась к Мостки) была принята I-м батальоном 2-го полицейского-стрелкового полка СС и оборудована под центральный узел обороны, господствующую позицию, с которой можно было отражать атаки не только на Любино Поле, но и Мостки с запада и северо-запада. На рубеже восточнее поселка были отрыты Т-образные позиции для легких и тяжелых пулеметов с фланкирующими секторами обстрелов на восток и север. Немедленно были устроены валы из снега, а часть 2-й роты принялась за оборудование бункеров. По восточной окраине этого протянувшегося почти на 2 км поселка были установлены все имеющиеся тяжелые и противотанковые огневые средства (сначала на открытых позициях): одна легкая гаубица, два 5-см ПТО, две 2-см зенитки и три 3,7-см ПТО батальона I./2, а также два легких пехотных орудия. Единственная имевшаяся 8,8-см зенитка 22.1 была отдана боевой группе Варнера. Тяжелое вооружение прикрывалось пулеметами.

(Схема. Любино Поле, позиции I-го батальона 2-го полицейско-стрелкового полка с 20.1 по 4/5.2.42)

Организовать полноценное охранение на растянутом еще на 4 км южнее участке было невозможно. Командир батальона приказал выставить три сильных опорных пункта, места для которых пришлось отбивать в ходе атаки. Крайний опорный пункт находился в 2 км южнее отметки 37,3. Связь между этим опорным пунктом и боевой группой Варнера (сосед справа) обеспечивалась патрулями автоматчиков, пока группа Варнера не установила собственный опорный пункт в 100 м южнее нашей зоны ответственности. Вместо того, чтобы устроить его сразу же западнее трассы, они расположили его далеко западнее трассы, у опушки леса, прямо на прогалине. Оборона Любино Поле днем и, особенно, ночью активно поддерживалась разведывательными и штурмовыми вылазками.

С учетом повышенной боевой активности русских севернее Мостки, командир батальона I./2 вечером 21.1 с КП боевой группы Хендришке по телефону запросил ускоренную транспортировку 3-й роты и артбатареи. При докладе обстановки у боевой группы Хендришке был отмечен усилившийся русский натиск от Ямно на Мясной Бор. На основании развития ситуации боевая группа Хендришке отдала приказ – силами одной роты провести штурмовую вылазку и отбросить противника от Мясного Бора к Ямно. Снять с фронта одну нашу роту было нельзя, так как это привело бы к ослаблению обороны. Из-за этого ранее смененный нами батальон получил приказ отправить одну роту маршем к Мясному Бору в распоряжение боевой группы Варнера. Так как эта рота и спустя несколько часов оказалась неготовой к маршу, командир батальона I./2 лично сел в машину и поехал к командиру боевой группы Варнера с предложением передать в его распоряжение саперный взвод лейтенанта Бутте. Этот саперный взвод и рота стрелков обер-лейтенанта Херншера прибыли в Мясной Бор. Размещенные здесь в обороне две строительные роты общей численностью примерно в 250 человек не справлялись с русскими атаками и просили помощи. Саперный взвод полицейского батальона принял участок обороны южной деревни. Сначала пришлось расчищать от деревьев сектора обстрела тяжелого вооружения. Лейтенант Бутте сразу же выслал разведгруппу, которая совершила налет на русских и взяла одного пленного. Он показал, что примерно в 3-х километрах отсюда находится три русских батальона.

«Саперы идут впереди танков!», - так звучал приказ на штурмовую вылазку, которую нужно было провести силами двух танков, ротой в 60 человек и саперами полицейского батальона (все из состава группы Хендришке). Целью атаки был Ударник. На рассвете 22.1 боевая группа таким образом попыталась «дать вздохнуть» Мясному Бору. То, что эта вылазка встретится с подготовившимся к атаке на Мясной Бор вражескими частями (имевшими задачей «перейти трассу»), предусмотрено не было. Сначала штурмовая группа хорошо продвигалась вперед. Однако очень скоро огонь противника с севера и с юга усилился, русские появились на обоих флангах. Ехавшие верхом на танках саперы стали прекрасными целями. Командир роты отдал приказ оторваться от противника, саперы и танки должны были прикрыть отход. Эта задача была выполнена в ожесточенном ближнем бою с использованием холодного оружия и ручных гранат.

В это же самое время противник севернее Мостки атаковал трассу, перешел ее, затем развернулся и сразу же в лоб стал штурмовать Мостки. Нужно было ждать и усиления атак на Любино Поле. Лихорадочно шло дооборудование позиций, снова были высланы разведдозоры.

Между тем обстановка в районе Мостки-Любино Поле-Мясной Бор обострилась еще более. Высланная 23.1 батальоном Панньера в южном направлении разведгруппа обнаружила, что русские перебрасывают крупные силы через трассу с востока на запад. Разведгруппа подобралась еще ближе и увидела, что бестолково устроенная бункерная позиция боевой группы Варнера уже занята русскими. Ее гарнизон отступил к южному опорному пункту батальона I./2, бросив все свое оружие, имущество и даже личные вещи. Сформированная из обозников, писарей и тыловиков 20-й моторизованной дивизии боевая группа силой двух батальонов под командой майора Варнера имела задачей оборонять населенные пункты Замошье, Теремец-Курляндский и Мясной Бор. Предпринятая попытка выбить многочисленного врага с прогалины успеха не имела. Поскольку штурмовая группа обер-лейтенанта Херншера в распоряжении больше не было, батальон Панньера отправил туда через южный опорный пункт свой последний резерв, саперный взвод лейтенанта Бутте с 2-см зениткой. После первоначального успеха, когда врагу были причинены большие потери, лейтенант Бутте неожиданно попала под огонь группы Варнера и вынуждена была ретироваться. Враг перед тобой или друг, в зимнем обмундировании часто было непонятно. В той ситуации упрек из-за этого делать некому; плохо было только то, что именно в этом месте, на прогалине, потом русские устроили знаменитую просеку «Эрика». Ее начальный пункт с бункерами был уже подготовлен немецкими солдатами.

После этого всякая связь с между боевыми группами Варнера и Хендришке была прервана и больше не восстановилась. Были продолжены мощные атаки на Мостки и Любино Поле. Автоматическое оружие било из всех стволов, тяжелые минометы ставили огневые заслоны. Растянув северный фланг на запад, удалось отразить трехкратные атаки русских, предпринятые крупными силами.

В то время как северный опорный пункт начал вести тяжелые бои, через трассу Мостки спасались бегством беспорядочные толпы с криками: «Русские идут!».  Эти толпы натолкнулись на ведущих бой офицеров и солдат и были остановлены в центре поселка. Снова среди них оказались военнослужащие одного строительного батальона, командир которого исчез куда-то днем ранее. Поскольку никакого боевого духа у этих войск не было, они большей частью были направлены маршем в направлении Кречно. Сорок человек под командой одного задушевного фельдфебеля изъявили желание остаться с батальоном Панньера. Их приняли как товарищей.

Все попытки оставить свои позиции пресекались лично майором Панньером. Оба населенных пункта, Любино Поле и Мостки, нужно было оборонять (как следует из радиограммы, пришедшей из боевой группы Хендришке) до последнего человека. Эта радиограмма была передана адъютантом батальона I./2 в боевую группу Фишера, которая временно оставила Мостки. Из-за новой, изменившейся обстановки, командирам подразделений были переданы новые указания по обороне. Теперь нечего было рассчитывать на подвоз снабжения ни с севера, ни с юга. Обе боевых группы в Любино Поле и Мостки оказались в полном окружении.

Следующие дни принесли множество атак противника на эти населенные пункты. Уже в первый день окружения, 23.1, была предпринята попытка снаружи восстановить связь от Спасской Полисти на Мостки, но эта атака имела только частичный успех. Около 16.00 передовым группам пехоты удалось дойти до Мостки, однако на следующий день слабая связь снова была нарушена русской контратакой.

Ко всему этому появились показания пленных, согласно которым в лесах восточнее и западнее накапливаются сибирские кадровые войска, превосходно обмундированные для зимы, в маскхалатах. На каждого бойца у них было по 85 патронов. В тот же день, когда были взяты эти пленные, с запада явились многочисленные перебежчики в ужасном состоянии, которые сообщили, что они долгое время жили в норах из снега в одном лесном лагере и почти ничего не ели. Их появление позволило предположить предстоящую атаку, о которой они, якобы, ничего не знали.

Однако на рассвете 25 января с западного направления обрушилась вражеская атака, которую удалось отразить только перед опорным пунктом у будки путевого обходчика. В 7.15 началась одновременная атака с востока на Любино Поле и Мостки, которая была отбита с помощью тяжелого вооружения. Взятые пленные в первый раз сообщили, что Мясной Бор теперь попал в руки русских. Работала авиация с обеих сторон, наступавшие с востока танки вклинились в Мостки. Гауптманн Фишер при этом был убит. Вместо него командование боевой группой принял обер-лейтенант Портек.

После затихания боев, вечером снова началась сильная атака на южную часть Любино Поле с запада, юга и востока. Вырытые предыдущей ночью траншеи в снегу теперь оказались очень к месту.

26 января русские снова предприняли атаку на Любино Поле с юга. В 2.40 на дороге снабжения в 300 м юго-западнее и юго-восточнее были обнаружены скопления вражеских сил и танков. В 4.00 началась атака при поддержке тяжелой артиллерии, минометов и танковых пушек. Несмотря на сильный огонь вражеских зениток, удалось получить четыре сброшенных «бомбы» со снабжением. Еще один сброс пришелся на занятую врагом западную часть леса. Адъютант батальона с парой смышленых ребят дерзко устремился в лес, уничтожил там русскую разведгруппу и вернулся обратно с «бомбой» снабжения, захваченным стрелковым оружием и русским пулеметом.

В январе ночи длинные, а, поскольку ночью за противником наблюдать не выходит, то остается только догадываться, что он предпринимает. Если нет стрельбы, то шум моторов, команды и приказы разносятся далеко над снежной равниной, давая понять, что противник везде вокруг. На севере, так же, как и на юге, с востока на запад шел поток призраков. Никто не мог, сказать, какие силы русские уже завели в болотистую местность западнее трассы – полки, дивизии, или уже корпуса.

27 января, после бомбардировки в 2.45, противник с юго-востока атаковал Любино Поле. Атакующие по больше частью были оснащены лыжами и маскхалатами. Однако эта ночная атака на рассвете не стала усиливаться. Возможно, она стала кулисами для прикрытия перемещений через трассу. Населенные пункты находились под мощным огнем. Были понесены тяжелые потери, было много обмороженных. Для раненых не было никаких укрытий и перевязочных материалов. Все кроме одной полевые кухни были разбиты. Воздушного снабжения не хватало, рацион питания пришлось сократить. Все больше домов было разрушено. Для вероятно возможной транспортировки раненых было начато изготовление саней. На север связь, вроде бы, пока еще оставалась. Это давало надежду для раненых. Было большим разочарованием узнать, что эта связь на север работала только короткое время, а потом снова была прервана.

К этим событиям относится принятая радиограмма от 24 января: «Фишеру и батальону СС. Продержитесь еще 48 часов. Желаю всего хорошего и солдатской удачи. Передаю командование Байеру. Хендришке.»

Байер – это фамилия командира 25-го панцергренадерского полка 12-й танковой дивизии, как стало потом известно. Ранее он был командиром «группы Байера» на фронте на Неве и несколько недель подчинялся полицейской дивизии СС. Однако для Мостки и Любино Поле его имя не оставило следа. Вскоре на устах у всех зазвучала другая фамилия, с ней связаны надежды, разочарования, новые надежды и, наконец, деблокирование опорных пунктов: полковник Кёхлинг, командир 287-го пехотного полка 96-й пехотной дивизии, со своей «бригадой Кёхлинга».

Сражение у указанных населенных пунктов стало символическим для многих других боев в непосредственной близости. Холодными днями и ночами противник атаковал другие деревни посреди волховских болот и лесов. Новая Кересть и лежащее восточнее Кречно стали первыми целями на направлении нового удара и пали уже 26 января. 27 января произошла атака на Замошье, которую удалось отбить. Одновременно из Кречно крупные русские штурмовые отряды вдоль р.Керести продвинулись на север и заняли Ольховку. В этом поселке было 36 домов, достаточно для обогрева одного батальона и чуть больше. Утром 28 января эти русские силы продолжили свой марш и нарвались на немецкую контратаку – первое заметное противодействие во всей области болот Гажьи Сопки. По западному краю большого болота противник перешел к обороне фронтом на север и восток. Ольховка осталась за ним. В 20 км южнее в тот же день усилились атаки на Малое Замошье. Однако враг снова не смог им овладеть. Авангарды наступающих ударных группировок в 20 км северо-западнее Кречно захватили Вдицко и перерезали трассу Ручьи-Финев Луг. Беззаботно маршировавшая по этой дороге 1-я батарея Фогеля из полицейско-артиллерийского полка из-за лютых морозов не могла выдерживать необходимый темп передвижения и поэтому на тот момент оказалась на южнее Вдицко на полдороге к Финеву Лугу, а севернее указанного поселка, где и попала под удар. После этого о ней ничего не было известно, и она много дней считалась исчезнувшей в горниле русского наступления. Как и два дня назад у Кречно, русские повели себя походим образом и у Вдицко, проведя силовую разведку на север и обратно, на северо-восток. Новая Деревня была взята, а Кривино нет. Здесь оказался немецкий заслон, выставленный от Крапивино через Крутик на Кривино, а потом загнутый назад к Сенной Керести. 29 января враг был остановлен перед Кривино, однако в тот же день захватил лежащие с 20 км юго-юго-западнее Финев Луг и Восход. Незадолго до этого прошедшая здесь 1-я батарея заняла свои первые огневые позиции в Пятилипы. Противники находились здесь на расстоянии 1-2 км друг от друга, батарея с юга на север по шоссе, русские с юга на север вдоль железной дороги через лес. Поскольку в ночь с 29 на 30.1 враг появился у Клепцы, 30 января огневые позиции батареи были переведены на Гузи (A-Dorf), а обозы с группой снабжения на Село Гора. Через несколько часов русские прямо посередине между этими населенными пунктами заняли трассу и лес к западу от нее. Клепцы, однако, остались за нами.

Батарея на этом участке провела много недель, держа оборону там, где это никто не считал возможным. А о том, что совсем недалеко оттуда, в районе Финев Луга, была устроена штаб-квартира 2-й ударной армии, в те дни не знал вообще никто.

 

«Центр» между Ямно и Новинкой

Между двух любых полюсов всегда центр, и этот центр является самым лучшим ориентиром. Для дальнейшего нашего повествования будет целесообразно описать по времени и месту эту ось и центральный пункт разгоревшегося в те 165 дней сражения.

Ямно на Волхове было примерно центром русского места прорыва через реку Волхов 13 января. Ямно, где начинались коммуникации, по которым русские перебрасывали свои войска и снабжение, было одним полюсом. Другим была Новинка – самое дальнее место, населенный пункт и станция на железной дороге Вырица-Оредеж-Луга, до которого 12 февраля дотянули русские передовые отряды. По прямой между этими двумя полюсами примерно 80 км. Посередине этой линии находится узловая точка пересечения с железнодорожной веткой между разъездами Еглино и Горенка, которая с севера на юг проходит через русский участок вклинения. Третья линия идет прямо по обрезам карт – по южному краю карты 1:300000 W60 Шлиссельбург и северному краю карты W59 Новгород. Через разъезд Еглино враг не прошел на север, а через разъезд Горенка – на юг. В этой же точке тройного пересечения находится и примерно середина указанной 60-километровой железнодорожной ветки между двумя разъездами. Также следует упомянуть, что недалеко от этого центрального пункта, в Финев Луге, расположилась штаб-квартира 2-й ударной армии.

28 января, на 15-й день с начала наступления, помимо вражеских разведдозоров, рыскавших в тот день от Вдицко на север и северо-восток, на юго-запад, в район истоков Тигоды выдвинулась одна саперная штурмовая группа, которая должна была нарушить железнодорожное сообщение. Взрывы прозвучали незаметно. Находившаяся на марше 1-я батарея, хоть и была всего в нескольких километрах от Вдицко, в любом случае ничего бы не поняла, поскольку снег под колесами ее тяжелых пушек не только скрипел, но и натурально кричал на лютом морозе.

Однако вернемся обратно, к защитникам Любино Поле. Несмотря на холод, противника, уменьшенное питание и недостаточный уход за ранеными, их боевой дух оставался не сломлен. В ночь на 29 января русские крупными силами атаковали южный опорный пункт и им впервые удалось захватить один дом. Контрудар восстановил прежнее положение. Майор Панньер, из боевого отчета которого мы знаем о событиях того дня, отметил отличное настроение и несгибаемую стойкость у своего батальона. Дадим слово одному из его людей:

«Штурманн СС Карл Хесс, 3-я рота, 23.11.1942

Окружение!

Уже несколько дней как в окруженные войска не приходили никакие транспорты снабжения. Связь с ближайшими немецкими частями была отрезана. Небольшая группа продолжала держаться посреди занятого врагом района, отражая все его атаки. В лесах восточнее и западнее Любино Поле большевики разместили хорошо оснащенные сибирские кадровые войска. Борьба была упорной и яростной. Все отчаянные атаки противника разбивалась о храбрую оборону защитников. Боеприпасов оставалось мало. Пришла радиограмма: «Продержитесь еще 48 часов».

Каждый час был наполнен грохотом смертельного сражения. В районах обороны взрывались снаряды и бомбы. Среди огненного дождя и ледяного града мы держали свою столь важную позицию.

Вот в пасмурном небе появляется черная точка, которая быстро растет и приближается: немецкий самолет! Он сбрасывает «бомбы снабжения» с концентратами продовольствия и боеприпасами. Их все равно не хватает.

Потом противник снова атакует со всех сторон. Он применяет танки и самолеты. День выдается тяжелым. Минута за минутой, час за часом, день за днем, а бои все не заканчиваются. Мощь вражеских атак усиливается. Из громкоговорителей звучит большевистская пропаганда. Убийственный огонь пробивает бреши в наших рядах. Держать позиции становится все труднее. День и ночь лежим мы в своих окопах с оружием в руках. Положение раненых ужасно. Бинтов и медикаментов нет. Минометные осколки пролетают над местом, где лежат раненые. Каждый, кто еще здоров, старается в любую свободную минуту облегчить их боль.

Колодцы замерзли. Поскольку весь снег пропитан дымом от вражеского огня, растапливать его нельзя. Терзает голод – полевые кухни разбиты. Каждая «бомба снабжения» - драгоценность. Русские тоже это знают. Места куда они падают обстреливаются из всех видов оружия. Их можно вытащить только ночью. Часто за одну «бомбу» идет яростная борьба. Каждый человек в окружении занимает боевой пост. Штабной, посыльный, сапер – разницы теперь нет, все лежат в окопах, днем и ночью с оружием в руках, без сна. Один меняет другого. Все стали звеньями одной железной цепи. Несмотря на все лишения, голод и холод, мы продолжаем держать оборону.

Ожидаемой пехоты все нет. Приходит новая радиограмма: «Продержитесь еще два дня, сейчас идет вспомогательная атака с северо-запада.» Мы и так знаем: позиции нужно держать. Полицейский батальон СС будет драться до последнего.

Наконец, несколько дней спустя, удается разорвать вражеское кольцо. К нам пробился один свежий батальон.

В армейском дневном приказе написано: «Ваши твердость и постоянная боеготовность придали вас сверхчеловеческих сил и показали всей армии яркий пример верности долгу. Враг же понял, что немецкий солдатский дух и фанатичное упорство в вас не сломить.»

Карл Хесс, штурманн СС»

 

Бригада Кёхлинга и Мостки/Любино Поле

«К нас пробился один свежий батальон», - так написал штурманн Хесс. Однако было много кого, кто предпринимал попытки разорвать кольцо окружения. Наконец, до высших инстанций дошло, что нужна минимум полковая группа, чтобы дойти до окруженного гарнизона через противника, который усиливался час от часу.

27 января командир 287-го пехотного полка, полковник Кёхлинг, получил приказ на формирование «бригады Кёхлинга». Выдержка из этого приказа гласит: «Путем наступления восстановить связь с Мостки!». После решения этой задачи требовалось дополнительно закрыть брешь шириной в 12 км. Любино Поле вместе с Мостки не упомянуто. Здесь была некоторая неясность.

Спасская Полисть была изъята из подчинения 215-й пехотной дивизии, назначена «прочным местом» и вместе с бригадой подчинена напрямую I армейскому корпусу. Граница 18-й и 16-й армий на тот момент шла прямо через вражеское вклинение примерно по линии Мостки-Финев Луг. Примерно через 4 недели, 23 февраля, XXXVIII армейский корпус, а также участок фронта до озера Ильмень, был передан в состав 18-й армии.

В состав войск полковник Кёхлинга в Спасской Полисти вошли, сразу, или в течение ближайших дней, следующие части:

Боевая группа Беккера (подполковник Беккер – командир 215-го противотанкового дивизиона); 377-й пехотный полк (или его часть) 225-й пехотной дивизии под командой полковника Шёпфера (225-я пехотная дивизия прибыла в начале января из Франции и основными силами действовала южнее Вырицы на западном фасе вклинения); майор Бёме с его III-м батальоном 271-го пехотного полка 93-й пехотной дивизии, которая была размещена в вытянутом южнее «пальце». Также ему были подчинены части других соединений.

Пока полковник Кёхлинг старался улучшить позиции в «прочном месте» Спасская Полисть, чтобы расширить исходный район для своего наступления и занять аэродром, выше, на фронте у Ленинграда, у Ред.Кузино перед высотой 50 был снят с фронта III-й батальон 3-го полицейско-стрелкового полка (III./3) в составе штаба, трех стрелковых и одной пулеметной роты и 29 января вечером перевезен на Чудово. 31 января батальон был направлен дальше на Спасскую Полисть, а в Овинец прибыл гауптманн Хирте со своим III-м батальоном 284-го пехотного полка.

После того, как три деблокирующие попытки вдоль трассы в направлении Мостки были сорваны сильной вражеской обороной, полковник Кёхлинг принял решение окончательно отказаться от кровопролитных и безуспешных вылазок вдоль трассы.

Следующая атака была проведена в 3 км западнее железнодорожной линии через лес. Командиром новой боевой группы был назначен полковник Кёппель, командир 423-го пехотного полка 212-й пехотной дивизии. В его подчинение было передано три батальона: III-й батальон 284-го пехотного полка гауптманна Хирте, I-й батальон 377-го пехотного полка 225-й пехотной дивизии и III-й батальон 3-го полицейско-стрелкового полка под началом гауптманна Шрайбера, который заменил бывшего в лазарете майора Рефельдта. После ранения гауптманна Шрайбера батальон принял гауптманн Клеебаум. За несколько дней до этого он был переведен в дивизию из главного управления полиции по обеспечению порядка (Ordnungspolizei). Однако настоящим мотором батальона, в условиях постоянной смены его командиров, стал батальонный адъютант обер-лейтенант Лугер, который придавал ему постоянный импульс, начиная с Луги. В штабе батальона была еще одна заметная личность, несгибаемый активист и помощник в любых делах, известный как «баварский лев» штаб-врач доктор Гшнайдигер.

На основании положения обеих боевых групп в Мостки и Любино Поле, майор Панньер, чьи личные воспоминания мы используем, решил поддержать ожидавшийся деблокирующий удар с севера встречной атакой на север. Дивизия отправила радиограмму: «Постарайтесь продержаться до 3.2. С северо-запада идет новая вспомогательная атака.» В 215-ю пехотную дивизию утром 2.2 было передано: «Завтра утром еще раз проведу активную оборону с привлечением всех сил. Прошу поддержку штук по району юго-восточнее Любино Поле, начиная с подлеска, так как пока сюда еще не было авианалетов. Направление на противника будет показано зелеными и красными ракетами с наших позиций. Панньер»

Как видно, батальон I./2 старался действовать активно и провел более чем часовой огневой налет по вражеским позициям.

Деблокирующий удар был запланирован на 2.2 и казался хорошо подготовленным. В целом ему придавалось особенное значение по всем инстанциям до штаб-квартиры фюрера включительно.

Генерал Шмундт, адъютант Гитлера от Вермахта, лично прилетел на самолете из «Волчьего логова». Точно в назначенное время он появился у пункта 38,9, где после доклада полковника Кёхлинга довел до него задачу, поставленную Верховным командованием, объяснил значение операции и ожидания фюрера. Как раз тут уже и произошел первый сбой: перед генералом и полковником стоял только один батальон, III./284 с гауптманном Хирте. Полковник Кёппель со своим штабом и другими двумя батальонами (I./377 и III./3.SS.Pol.) еще не прибыл. Почему, как и кто его задержал – было непонятно. Приказ есть приказ, поэтому батальону III./284 пришлось сначала решать поставленную задачу в одиночку. Гауптманн Хирте и его батальон не отказали, им не надо было объяснять, что они делают. В Мостки были их товарищи из 287-го пехотного полка их же 96-й пехотной дивизии.

Мостки – речь шла только о Мостки. Тут случился второй сбой. То, что за Мостки есть еще второе «прочное место», Любино Поле, известно не было. Целью батальона III./284 были только Мостки. Днем позже произошел и третий сбой, вина за который лежит уже на самой бригаде. Не зная, что происходит в  направленной на «деблокирование Мостки» боевой группе, она передала следующий приказ: «I-му батальону 2-го полицейского стрелкового полка, забрав всех раненых, 3.2 начать прорыв на Мостки. Находящимся в Мостки частям обеспечить их поддержку.»

Однако было только 2 февраля и сбои уже начались.

Батальон III./284 сформировал два ударных клина с танками в голове и по двум разным просекам перешел в наступление. Во второй половине дня была достигнута первая цель атаки и, выставив соответствующее охранение, в 50-градусный мороз был разбит бивак в лесу, чтобы люди могли провести в нем ночь. Между тем, появился полковник Кёппель с двумя батальонами. На рассвете 3 февраля боевая группа в полном составе устремилась вперед. Гауптманн Хирте, как опытный «восточный» офицер, придавал перекрестку у отметки 37,8 особое значение в отношении последующего снабжения и оставил здесь два отделения 10-й роты 284-го полка под командой фаненюнкер-унтер-офицера Фойгта, которому также было придано одно ПТО и один танк. Так появился опорный пункт «Паук», которому затем было передано еще небольшое подкрепление. Наступающий батальон карабкался по пояс в снегу, через поваленные деревья и перепутанные сучья. Передовые группы часто приходилось менять, поскольку «первопроходцы» полностью выбивались из сил. Война с природой была труднее, чем с противником. Поздно вечером был достигнут район 2 км северо-западнее Мостки, а гауптманн Хирте получил приказ своим батальоном III./284 еще сегодня деблокировать Мостки.

Выслав штурмовую группу лейтенанта Бальцера в разведку, остальное войско начало готовиться к новой атаке. Гарнизон в Мостки, тем временем, уже готовился к передаче участка и отходу. В Любино Поле также шла подготовка к выполнению полученного приказа. Северного опорного пункта поздно ночью майор Панньер выслал разведдозор к Мостки, чтобы прояснить обстановку.

Пока шла подготовка в Мостки и Любино Поле, гауптманн Биелитц, начальник оперативного отдела бригадного штаба, был вынужден отвечать на многочисленные запросы со всех сторон, включая армию и даже-штаб-квартиру фюрера. На все вопросы у него был только один ответ: «Разведдозор в пути!»

В 21.30 гауптманну Хирте через штаб бригады был передан прямой приказ из штаб-квартиры фюрера – немедленно перейти в наступление. Около 23.30 батальон пошел по следам разведдозора лейтенанта Бальцера. В голове батальона находились унтер-офицер Райманн и фельдфебель Грисс, которым обер-лейтенант Портек первым пожал руки в Мостки. Батальон III./284 без остановок дошел до Мостки и на рассвете 4 февраля принял оборону опорного пункта.

Как установил майор Панньер, этот деблокирующий батальон собирался оборонять только Мостки, о передаче оборы Любино Поле никакой речи не шло. Поэтому он вернулся обратно и, вопреки приказу, решил оставаться на месте до прибытия смены для батальона I./2. Если бы его батальон оставил Любино Поле, то его сразу же заняли бы русские, получив тем самым идеальную базу для наступления на север с подготовленными позициями, после чего вопрос с падением Мостки решился бы в течение нескольких дней.  Кроме того, теперь была бы обеспечена связность вражеской коммуникации снабжения от Ямно через Любино Поле на запад. Пока что, несмотря на огромное численное и техническое превосходство, а также большие потери, сделать это врагу не удавалось. Также было понятно, что только из этого места остается возможность, при привлечении соответствующих сил, отрезать главные силы русских от их баз снабжения. Поэтому Любино Поле оставлять было нельзя. Все эти мысли майор Панньер обдумал на обратном пути и по прибытии в Любино Поле изложил их в следующей радиограмме:

«Продолжаю оборонять свою позицию, прошу снабжение по воздуху, как и прежде. Раненых отправляю в боевую группу Фишера. Панньер»

Соответственно была проинформирована и 215-я пехотная дивизия. Однако никакой ожидавшейся подмоги извне так не появилось.

Исходя из имеющихся данных можно установить, что III-й батальон 3-го полицейско-стрелкового полка имел задачу обеспечить прикрытие коридора, пробитого боевой группой Кёппеля к «прочным местам» Мостки и Любино Поле и, после их удачной деблокады, оборонять маршрут снабжения новых гарнизонов путем размещения опорных пунктов. Таких задач, как, по примеру батальонов 96-й пехотной дивизии, деблокировать своих товарищей из батальона I./2, не было. «Прочное место» Любино Поле должен был принять батальон I./377. В то время, как рано утром 4.2 прежние защитники в полностью истощенном состоянии покидали Мостки и направлялись в тыл по маршруту боевой группы Кёппеля, батальон I./377 занял круговую оборону («ёж») вместе с командным пунктом полковника Кёппеля в лесном лагере западнее железнодорожной насыпи. Путь батальона II./287 во главе с обер-лейтенантом Портеком, обозначенный как отступление, вводил в заблуждение. Малыми и небольшими группами он отступал через опорный пункт «Паук» и лежащий в 1400 метрах севернее опорный пункт батальона полицейской дивизии СС (вероятно, опорный пункт «Эрбе», по имени обер-лейтенанта Эрбе, командира 11-й роты). Однако, факт остается в том, что III-й батальон 3-го полицейско-стрелкового полка не попал в Любино Поле, а 3 и 4 февраля согласно приказу выставлял опорные пункты по маршруту следования. НЕ сам батальон, а только его штурмовая группа, под командой обер-лейтенанта Штассника, во второй половине дня прибыла в Любино Поле, где ее приветствовал гауптманн Байерляйн. У Штассника была задача организовать опорный пункт западнее Любино Поле. Майор Панньер, на правах командира самостоятельной боевой группы, включил этих людей в гарнизон весьма ослабленного южного опорного пункта. Через несколько часов появилась одна рота, командир которой доложил, что вслед за ней идет батальон, который должен сменить I./2. Этот батальон – I./377, - был многочисленнее чем целый полицейский стрелковый полк.

Пока майор Панньер вводил в курс дела и передавал позиции, русские перешли в атаку на южном участке. Эта атака была отбита. Затем батальон оставил Любино Поле и попрощался с могилами товарищей. В полном составе и в полном истощении батальон маршем прибыл в Трегубово, откуда был перевезен в Пушкино. 8 февраля в I-м батальоне 2-го полицейско-пехотного полка в строю были: 4 офицера, 20 унтер-офицеров и 57 рядовых.

Во время обратного марша батальону был доведен дневной приказ армии. Также свою благодарность им вынес командир 215-й пехотной дивизии, назвавший их «героями Любино». Но больше всех их обрадовало поздравление своего дивизионного командира:

«В суровые дни окружения, батальон показал себя верным помощником своим окруженным товарищам из сухопутных сил на севере в Мостки, он помогал им также с уходом за ранеными, едой и боеприпасами. Совместно с ними было предотвращено катастрофическое развитие событий с юга на север. Мастерски было организовано взаимодействие с приданными и затем подчиненными частями сухопутных сил. Забрав всех раненых, оружие, имущество, ПТО и пехотные орудия, с несказанным трудом под огнем противника пройдя через глубокий густой лес, I-й батальон 2-го полка полицейской дивизии СС полностью выполнил свою задачу.»

22 мая 1942 штурмбаннфюрер и майор охранной полиции, Рудольф Панньер, был удостоен Рыцарского креста. Будущий штандартенфюрер и полковник охранной полиции поблагодарил за это свой батальон.

«Копия

18-я армия, отдел IIа  Штаб-квартира армии  4 февраля 1942

Армейский дневной приказ

Рано утром наступавшей на юг группе Кёхлинга удалось деблокировать окруженные русскими батальоны II./I.R.284 и I./P.S.R.2 в Мостки и Любино Поле.

С огромными лишениями, в сильный мороз, оба батальона с тяжелыми боями в течение 10 дней героически отражали все атаки и не отдали врагу ни пяди земли.

Ваши твердость и постоянная боеготовность придали вас сверхчеловеческих сил и показали всей армии яркий пример верности долгу. Враг же понял, что немецкий солдатский дух и фанатичное упорство в вас не сломить.

С глубокой благодарностью я думаю о ваших погибших и раненых товарищах.

Обоим батальонам и их храбрым командирам я приношу свою благодарность и полную признательность.

Подписано: генерал кавалерии Линдеманн

Довести до батальонов включительно, без тыловых служб»

«Копия

Полицейская дивизия СС  IIa/b Дивизионный КП  12 февраля 1942

Дивизионный дневной приказ

Командир I армейского корпуса направил в дивизию следующее письмо:

«Командование I армейского корпуса, корпусная штаб-квартира, 7.2.1942

Командир корпуса – полицейской дивизии СС:

Я приношу свою благодарность и самую полную признательность I-му батальону 2-го полицейского-стрелкового полка за его храбрость и образцовую выдержку в период окружения в Любино Поле. Своей упорной обороной батальон связал часть русских сил, стремившихся ударом на северо-запад выйти к Любани, ведя многие дни тяжелейшие бои и терпя большие лишения. Таким образом было выиграно время и получена возможность преодоления кризиса после подхода новых сил.

Весь I армейский корпус вместе со мной скорбит по павшим товарищам. Раненым мы желаем скорейшего выздоровления.

Генерал пехоты фон Бот»

- Своей героической борьбой I-й батальон 2-го стрелкового полка вписал новую славную страницу в историю полицейской дивизии СС.

Выношу батальону свою особенную благодарность и признательность.

Подписано: Вюнненберг».

 

Вклинение расширяется

215-я и 126-я пехотные дивизии с подходящими к ним все новыми и новыми подкреплениями удерживались, словно волнолом в 30-километровом прорыве на Волхове. Особенную важность при этом имели «палец» Спасской Полисти и «большой палец» Земтицы-Любцы (после потери Мясного Бора). Другие оплоты стояли на севере у Дымно и на юге у Подберезья. Между Спасской Полистью и Любцы на шоссе разрыв фронта снова удалось сузить до 12 км. Каким значением обладали Мостки и Любино Поле, которые лежали внутри участка прорыва на шоссе, показывает тот факт, что противнику понадобилось 10 дней, чтобы крупными силами перейти это шоссе. От Волхова до Любино Поле было всего 10 км. Чтобы пройти еще 30 км в глубину до района Вдицко врагу понадобилось всего 5 дней.

Значение опорных пунктов на трассе заключается также еще в том, что они не позволяли противнику беспрепятственно осуществлять снабжение. Благодаря этим опорным пунктам участок прорыва на трассе остался узким, он не позволял вести снабжение и наполнять силами ударные группировки противника. Это можно хорошо проследить начиная с 28 января, «середины срока», с нашего опорного пункта в определенном нами центре северо-западнее Финев Луга. Противник сам предоставил доказательство: чтобы без особых боев преодолеть еще 40 км до Новинки, ему потребовалось такие же 15 дней, как и предыдущий захват территории с тяжелыми боями и большими потерями, особенно в первые дни. Через 3 дня после выхода к Новинке передовых частей противника, 15 февраля был достигнут максимальный предел вражеского продвижения в Волховском котле, когда на юго-западе был достигнут район Пристани.

 

«Вперед!»

Генерал-лейтенант Клеффель, командир L армейского корпуса, в те дни озабоченно прислушивался к событиям в своих тылах и дал тылам своего корпуса пароль: «Вперед!». Что это означало, можно прочитать в ЖБД дивизии в записи от 8 февраля 1942:

«Командир L армейского корпуса считает, что прорвавшиеся у Мостки русские силы, которые наступают на север в направлении Слуцка, могут поставить под угрозу тыловые коммуникации и снабжение размещенных на передовой дивизий корпуса. По этой причине каждая дивизия корпуса должна позаботиться о вероятности вывода одного батальона и одной батареи с фронта для прикрытия тылов корпуса. Условный сигнал для этого мероприятия – «Вперед». В случае, если этот сигнал поступит из корпуса в полицейскую дивизию СС, 2-й полк снимает с фронта один усиленный батальон и постепенно занимает освободившееся место батальоном I./2 Панньера (текущий полковой резерв), объединенным со смешанной дивизионной резервной ротой (из состава саперного батальона, батальона связи, взвода посыльных-мотоциклистов и штаба дивизии) под командой обер-лейтенанта Рехенбурга. Также 2-й полк снимает со своих прежних позиций одну резервную роту (вероятно, 3-ю) в составе двух стрелковых взводов и одного отделения тяжелых пулеметов, из ее состава один взвод выделяется в «ягдкоманду».

Для команды «Вперед» 2-й полк предназначил свой II-й батальон Дёрнера, а из состава артиллерийского полка была выделена 9-я батарея Доттервайха. На следующий день, 9.2 в 22.15 полковник Шперль из штаба L армейского корпуса позвонил подполковнику Хайльманну и сообщил, что сигнал «Вперед» вступает в силу для полицейской дивизии СС с 22.00 10 февраля. Условный сигнал был передан начальником оперативного отдела во 2-й полк (гаупманну Роте), в артиллерийский полк (подполковнику Шмедезу) и в саперный батальон (подполковнику Фрошу).

Ровно год назад полковник Шульце перевел свой 2-й полицейско-стрелковый полк из Версаля в Париж. Хорошие воспоминания о том времени еще были живы. Прошел всего год, сейчас 9 февраля 1942, а какая огромная разница!

Этой же ночью русские недалеко от железнодорожной насыпи у Конечки устроили лесной лагерь, русские саперы и строители стали прокладывать дорогу через лес на Савкино и Глебово, в Пушкино заехал обер-лейтенант Гасперс по дороге к майору Дёрнеру, на командный батальона II./2. Незадолго перед этим адъютант гауптманн Роте передал подполковнику Фрайтагу на подпись боевой приказ для батальона. Точнее сказать, дополнительный приказ. Сам боевой приказ отдавался напрямую дивизией, как и для 9-й батареи гауптманна Доттервайха. Что было в том приказе, было ясно. Затем 11 февраля враг занял Глебово и Савкино, пока его не остановили у Порошки. Там он встретил серьезное сопротивление. Отдельными группами противник продвинулся западнее по рельсам болотной железной дороги севернее Озеречно, угнездился в лежащих севернее лесных хижинах и 12.2 своими лыжными патрулями объявился возле Новинки. Конечная станция!

Конечная станция в данном случае означает: максимальное расширение котла или самая дальняя точка вражеского продвижения на запад (или северо-запад, если смотреть с точки зрения направления наступления противника).

Для 9-й батареи, однако, еще была трудная работа. Она стартовала в тот же час, когда обер-лейтенант Элкерс во главе штурмовой группы батальона I./3 вторгся во вражеские позиции в Верх.Кузьмино, а противник, со своей стороны, попытался совершить прорыв, предприняв несколько атак из лесопитомника (Baumschule) южнее Пулково. Тем временем батальон II./2 (без одной стрелковой роты) под командой майора Дёрнера в качестве корпусного резерва был направлен на грузовиках в «группу фон Бассе». 9-я батарея последовала за ним пешим маршем. Командный пункт корпусного резерва, к которому теперь относились батальон II./2 и 9-я батарея, был в Вырице. Первоначально оставленная на месте стрелковая рота батальона Дёрнера была отправлена в Вырицу 13.2.

Вышедший 10.2.1942 приказ L армейского корпуса показывает, какие обстоятельства связывают его с так называемой группой фон Бассе. В пункте 3) этого приказа написано:

«L армейский корпус обороняет свои позиции на северном фронте и препятствует любой вражеской попытке прорыва. Кроме того, он принимает на себя прикрытие южного фланга и тыла 18-й армии. Для этой цели корпусу подчиняется группа фон Бассе (командир 225-й пехотной дивизии), которая принимает этот участок.»

Назначенные границы проходили: справа – от Воскресенское (10 км южнее Красногвардейска) на юго-восток до станции Слудицы, затем по линии железной дороги на юг, а слева – от Тосно (вкл.) на юго-юго-восток на Усадище через центр болота Жаровское западнее Красной Горки и Червино. Далее говорится:

«Группа фон Бассе на своем участке предотвращает продвижение противника в северном направлении через железную дорогу, идущую с востока на запад. Для этой цели необходимо вдоль железной дороги между станциями Конечки и Верховье устроить цепь опорных пунктов, а также оборудовать в качестве опорных пунктов деревни Порошки, Валянка, Конечки, Курдово, Каменка, Гришкино, Федосино, Бол. и Мал.Васильевское, Глубочко и Верховье с использованием всех дееспособных сил.

В качестве основного рубежа обороны назначается железная дорога север-юг, трасса у разъезда Еглино и группа опорных пунктов Порошки-Конечки., который должен быть удержан против любой вражеской атаки, в т.ч. с использованием последних резервов».

Группа фон Бассе была составлена из следующих подразделений:

-Рота Фелера (12-я танковая дивизия), батальон II./2 Дёрнера (полицейская дивизия СС), батальон Лёргеса (58-я пехотная дивизия), группа гауптманна Экштайна (121-я пехотная дивизия), батальон подполковника Хардта (122-я пехотная дивизия), одна эстонская сотня, батальоны III./141 и III./409.

-Артиллерия: штаб и III-й дивизион 225-го артиллерийского полка (225-я пехотная дивизия), с 2 танками Pz.IV и 1 танком Pz.III, два взвода 1-й батареи 31-го зенитного полка и одна батарея 436-го тяжелого артдивизиона.

Также в нее входили части 52-го артполка, 100-я строительная рота и 104-й саперно-строительный батальон.

 

Добровольцы севернее Новгорода

10 февраля в отчете ОКВ было сказано: «При успешном отражении мощных массированных атак противника особенно отличились вюртембергская 20-я моторизованная дивизия и фламандский легион СС». Здесь идет речь о добровольческом легионе «Фландрия», одном из тех легионов, которые летом 1941 были сформированы как национальные добровольческие соединения разных стран в рамках сухопутных сил и войск СС. 10 ноября 1941 фламандцы были направлены маршем на Северный фронт и у Ленинграда вошли в состав 2-й пехотной бригады СС генерал-майора Клингенберга.

Примерно на тот момент, когда 1-я батарея гауптманна Фогеля была снята с фронта у Пулково и готовилась к маршу на Волхов, 17 января легион «Фландрия» был поднят по тревоге, стремительно погружен в машины и брошен против вклинения на Волхове. Едва он прибыл, его отдельные роты сразу же были направлены против русского натиска. Условия были такими же, как у батальона Панньера в Любино Поле. Одно различие: легион оказался на южном краю вклинения в районе Копцы-Тютицы-Заполье, в оплоте 126-й пехотной дивизии. В непосредственной близости от него, на шоссе у Любицы, в 2-3 км южнее Мясного Бора, начинался участок других подразделений 2-й моторизованной пехотной бригады СС – батальона сопровождения рейхсфюрера СС и зенитного дивизиона СС «Восток». Для обоих этих частей в боевом календаре стоят следующие отметки: 10.1-17.3.1942 – оборонительные бои на шоссе Новгород-Любцы; 18.3-22.4.1942 (для зенитчиков – до 28.5) – наступательные и оборонительные бои по окружению Волховского котла. Подробности этих боев неизвестны, есть только эти даты. Тем не менее, известно, что обе части принимали участие в ударе 58-й пехотной дивизии с юга на север при закрытии котла, тогда как «усиленная полицейская дивизия СС» одновременно наступала с севера на юг (15-19.3.1942), пока передовые авангарды они не соединились на просеке «Дора».

Здесь еще стоит коротко рассказать про 2-ю моторизованную пехотную бригаду СС, с частями которой остатки «боевой группы полицейской дивизии» еще встретились и воевали вместе на северном участке в 1944. Эта бригада, которая в Рождество 1941 сражалась у Ленинграда, потом прошла через стадии «Латышской добровольческой бригады СС», «2-й латышской бригады СС», «боевой группы Шульдта» до «19-й латышской добровольческой дивизии» или «19-й Ваффен-гренадерской дивизии СС (латышской №2». Хинрих Шульдт, в основном известный как «Кэптн», был первым командиром этой латышской дивизии №2. В звании бригадефюрера и генерал-майора Ваффен-СС он погиб 25 марта 1944. Его преемником стал штандартенфюрер и полковник охранной полиции Бок, последний командир боевой группы полицейской дивизии.

Здесь с событиями на Волхове также прозвучало и имя последнего командира новой дивизии: штандартенфюрер Харцер, на тот момент гауптштурмфюрер. Он не сражался на Волхове, но попал в похожую ситуацию натиска превосходящей мощи противника у Юхнова – в 130 км западнее Москвы.

Харцер был командиром II-го батальона в 4-м пехотном полку СС Шульдта. Этот моторизованный полк сначала сражался в составе 2-й пехотной бригады СС под Ленинградом, но в конце ноября 1941 был снят с фронта, и с 28.11 до 6.12 перебрасывался в Краков для переобучения и переформирования. В составе дивизии «Дас Райх» этот полк должен был стать родным для фламандских добровольцев, которые с июня 1942 затем стали прибывать в больших количествах из дивизии «Викинг». К тому моменту полку официально уже был исключен из состава 2-й пехотной бригады СС, которая неплохо себя показала в боях севернее Новгорода. В это время 4-й пехотный полк СС уже был «самостоятельным» полком. Что происходило у Москвы рассказывает лично наш товарищ Харцер:

«Моторизованный полк сначала в составе 2-й бригады СС сражался под Ленинградом, но в середине декабря 1941 был переброшен в Краков, чтобы быть приданным дивизии «Дас Райх», проводившей реорганизацию. Но случилось по-другому! Наступление танковой армии Гудериана на Москву восточнее Оки провалилось и Гудериан был снят с должности, так отдал приказ на оперативный отход. Русские прорвались на юге, на севере фронт 4-й армии был разорван. Нужно было выстраивать заградительную линию. Полк под командой Шульдта был воздушным транспортом с 18 до 30 декабря переброшен обратно на фронт. Сто двадцать «юнкерсов» перевезли примерно 3000 человек с легким вооружением при 30-градусном морозе на Калугу, Малоярославец и Юхнов. Тяжелое вооружение и машины отправились своим ходом.

Обе первых аэродрома уже были у русских. Частям батальонов пришлось отвернуть в сторону. Они пошли в первую атаку прямо из самолетов. Оба батальона прикрывали отход 4-й армии и боями, неся большие потери, отступали через Медынь на Юхнов. II-й батальон (Харцера) после посадки в Юхнове был подчинен 16-й танковой дивизии (сухопутных сил), посажен на сани и направлен маршем на юго-восток. Он занял Зубово (примерно на удалении в 20 км), организовал там с оставшимися обозами сопротивление и удерживал эту далеко вытянутую «кишку», отражая сильные атаки, до 20 января. Севернее был построен новый, в целом слабый, фронт.

На юге стыка с соседями не было, поэтому русские там наступали дальше. Позиции сохранить стало невозможно; по приказу они были оставлены и полк собрался у Юхново. Во взаимодействии с сильными атаками из района Ржева, противник попытался предпринять удар второй «клешней» между шоссе Москва-Рославль и Москва-Вязьма. Вот здесь возникла серьезная угроза! Немного отдохнувший полк был переброшен на север и с среднего течения Угры (притока Оки) пробился до железнодорожной линии Калуга-Вязьма. 19 января он выступил из Федотковки, без поддержки танков и артиллерии, просто толпой сводных частей, без единого командования! Было захвачено несколько деревень, затем, совместно с парашютистами полковника Майндля было отбито перерезанное русскими шоссе на Юхнов.

С 30 января шло отражение сильных русских атак. Появились первые Т-34; наши ПТО против них были бесполезны, их просто давили. III-й батальон потерял деревню Колодези. Потери значительно возросли. Только немногие оставшиеся легкие полевые гаубицы могли уничтожать русские танки. Началась танкобоязнь! Новые атаки, вклинение русских танков заставило покинуть Колодкино. Наконец прибыла танковая рота. Ночной атакой III-й батальон вернул деревню. Это выглядело ужасно. Все пленные и раненые были добиты Советами. Вечером 8 февраля полк был сменен частями одной пехотной дивизии и снова переброшен севернее, держать открытой трассу Юхнов-Вязьма. В полку осталось всего 700 человек. Назначенный рубеж пришлось занимать с боем, а затем вести там оборону. В марте пришел приказ на отход. Полк насчитывал 180 человек. Он был отведен в тыл и направлен на переформирование в дивизию «Дас Райх».

Полк проявил себя блестяще. Его целенаправленное и грамотное командование в отдельных боях устраняло все ошибки, допущенные другими частями или соседями, везде, где только его остатки появлялись. В знак признания его заслуг ему было присвоено имя «Лангемарк»…

Его бои типичны для самостоятельных частей, которые, как говорят солдаты, бросают туда, где жара! Его боевой состав за три месяца снизился с 3000 до 180 человек. И это была не злая воля командования сухопутных войск, а насущная необходимость, которая диктовала такие меры. Тоже самое было потом и с прочими аналогичными боевыми группами, которые включались в чужие сухопутные соединения. С другой стороны, такие действия уменьшили необъективность суждений сухопутчиков относительно Ваффен-СС после войны.»

Эти заметки о боях 4-го пехотного полка СС приведены в его официальной истории (В.Тике «На воздушном транспорте в горячую точку Восточного фронта»), составленной оберстгруппенфюрером Хауссером. Насколько они верны, очень скоро мы увидим и по ходу нашей истории: при описании боев батальона III./1 (Нойсс), боевой группы Кольберга и батальона III./3 (Форстройтер/Рефельдт), боевой группы Кёппеля (потом Бёме), а также «тихого» фронта у Михалево в начале «задницы мира».

Самым горячим пунктом южного участка фронта с 27 января стало Замошье. Северное Мал.Замошье после 5-дневных напрасных попыток 31 января было окружено русскими. Это поставило под угрозу не только Бол.Замошье, но и лежащую в нескольких километрах южнее деревню Ося, а вместе с ней – жизненно важную артерию фронта – трассу Подберезье-Горенка (Село Гора).

12 февраля на этом участке в наступление на южный фронт русских перешла боевая группа Бурка с целью стабилизации неплотно занятого фронта и устранения постоянной угрозы всему участку. Кроме одного немецкого батальона и легиона «Фландрия», в боевой группе Бурка был батальон II./262, а также один батальон 250-й испанской «голубой дивизии», которая основными своими силами занимала полосу обороны по шоссе севернее Новгорода.

После того, как превосходящим силам противника удалось овладеть опорным пунктом Мал.Замошье, стал очевиден замысел врага, провести отсюда обходной маневр с запада и захватить южное плечо – позиции на шоссе у Любцы-Земтицы.

Этот замысел был сорван нашей обороной и предпринятыми контрударами.

Также нужно упомянуть о важнейшем для полицейской дивизии СС и ее 1-й батареи в Гузи/Село Гора таком соединении как добровольческий легион «Нидерланды». Пока в январе в районе Клопцы-Тютицы-Заполье гауптштурмфюрер Липперт пытался собрать и привести в порядок две стрелковых и две тяжелых пехотных роты, из которых состоял легион «Фландрия», по железной дороге и морским путем из Краков через Данциг на Либаву был отправлен легион «Нидерланды». Оттуда своим ходом он добрался через Ригу до Пскова. В конце января-начале февраля нидерландские добровольцы прибыли в район Гузи/Село Гора. Они сразу же встретили противника и вступили с ним в ожесточенные бои. С самого начала этот легион и наша 1-я батарея составили замечательный товарищеский тандем, который существовал недели и месяцы.

Легион «Нидерланды» представлял собой структуру примерно уровня полка, в нем также были 13-я (пехотных орудий) и 14-я (ПТО) роты. Его командиром был оберфюрер СС Райх.

После захвата русской лесной позиции севернее Село Гора и возле железнодорожной линии этот легион 4 марта впервые был удостоен упоминания в отчете Вермахта: «… севернее озера Ильмень себя превосходно проявил легион «Нидерланды».

Тяжелейшие в бои в районе Гузи/Пятилипы продолжались от Страстной пятницы до Пасхи 1942. До 10 апреля здесь сражался I-й батальон добровольческого легиона «Нидерланды» гауптштурмфюрера СС Франка, затем его сменил II-й батальон. Это было первое большое испытание нидерландских добровольцев, многие, очень многие из которых остались на кладбище героев в Село Гора.

 

1-я батарея полицейского-артиллерийского полка

В приказе дивизии от 17.1.1942 на марш батальона I./2 Панньера на Мостки и Любино Поле под пунктом 3) было сказано: «не беря с собой батарею легких гаубиц…»

Здесь имеется ввиду 1-я батарея полицейско-артиллерийского полка гауптманна Фогеля. Мы проследим ее путь с момента снятия с огневых позиций под Пулково (16 января) в рамках общих событий.

По причине развития общей обстановки, она не приняла участие в боевых действиях батальона Панньера.

С самого начала своих боев на Волхове с середины января 1942 и до их стихания в середине апреля, эта батарея ни разу не сражалась вместе с другими частями полицейской дивизии СС и даже не соприкасалась с ними.

Пехота, которая все эти месяцы побеждала и гибла вместе с артиллеристами, принадлежала батальону из одного добровольческого легиона в составе немецких сухопутных сил – легиону «Нидерланды». Но о нем мы уже рассказали на предыдущих страницах.

Некоторой подсказкой может служить тот факт, что с 28 по 31 января у русских так и не получилось провести фланговый удар от Вдицко через Финев Луг на юг.

«Как бастион стоит в Пятилипы/Гузи 1-я батарея, блокируя столь важную для русских трассу через Село Гора-Горенка-Осья-Некохово-Подберезье до Волхова», - так это звучало в конце января. Это справедливо также и к первым дням февраля.

Через некоторое время, из-за массированного натиска противника, в эту зону боевых действий был переброшен один батальон легиона «Нидерланды».

Тем временем, огневые позиции батареи были перемещены с от Гузи «A-Dorf» на Гузи «B-Dorf». В A-Dorf хорошо видимые орудия, постоянно подвергались вражеским обстрелам. Из леса восточнее Гузи противник ежедневно, обычно по утрам, атаковал огневые позиции батареи. Из-за этого одного орудие было поставлено на прямую наводку на юго-восточной окраине Гузи. Таким образом оно могло принимать решающее участие в оборонительных боях. В значительной степени их успех был обеспечен лейтенантом Глассером. Старшим офицером батареи был обер-вахмистр Ризе, который, прежде всего, старался удерживать потери в людях и техниках на минимальном уровне, без устали заботясь об оборудовании и смене позиций, как всей батареи, так и отдельных пушек. Каждый командир орудия, да и вообще каждый солдат в батарее, действовали самым лучшим образом. То, что средства связи и наблюдения, которые являются залогом эффективного огня, что вообще-то является прописной истиной, в данной ситуации были особенно важными и результативными.

Погибшие батареи хоронились вместе с европейскими добровольцами легиона «Нидерланды» на кладбище в Село Гора.

С середины февраля батарея оказалась в почти полном окружении (кроме единственной тропинки в тыл). Связь по трассе между Гузи и Село Гора была прервана с самых первых дней. Все снабжение обычно поступало в виде «рюкзачных колонн» через Радонь вдоль западной бункерной линии через лес на Гузи. Понятно, что после окружения батарее очень часто приходилось вести бои не столько как по-артиллерийскому, сколько как по-пехотному.  В такой ситуации снабжение снарядами и всеми остальными вещами сталкивалось с большими проблемами.

Одной холодной ночью, в начале апреля, русские вклинились в Гузи силой двух взводов. До утра, при образцовом взаимодействии солдат 1-й батареи с частями легиона «Нидерданды», эти вражеские силы были уничтожены, частично в ближнем бою.

Стоит также упомянуть об одном взводе из 665-й саперной роты сухопутных сил под командой незабываемого фельдфебеля Вальтера Плауманна, чьи люди, часто с холодным оружием в руках, защищали Гузи и Пятилипы.

За время непрерывных и часто очень ожесточенных боев сложилось образцовое и испытанное боевое товарищество между легионом «Нидерланды» и 1-й батареей.

В марте один раз произошло новое вклинение в северную часть Пятилипы. Это вклинение было обстреляно передовыми наблюдателями (на тот момент – обер-вахмистры Айзенбарт и Рёмхильд) с помощью шрапнелей на рикошетах. Враг шел прямо на наблюдательный пункт. Только в 200-300 метрах от него последний атакующий пал замертво.

Здесь нужно снова назвать имена. Фактически, имена всех членов батареи достойны этого. Но это невозможно – списков личного состава батареи нет. Хронист помнит Рёмхильда, который потом стал офицером и был в батарее когда она второй раз воевала на Волхове, в конце 1943-начале 1944, в составе 2-й латышской бригады под командой «кэптн» Шульдта; а также его лучшего друга, обер-лейтенанта Лутце, который добровольно вызвался быть в батарее, хотя уже с Франции 1940 занимал должность адъютанта I-го артдивизиона.

В конце апреля 1942 батарея была сменена на своих позициях одной батареей Вермахта, которая приняла орудия и всю систему позиций. По железной дороге 1-я батарея была снова перевезена на «кольцо окружения» Ленинграда. Однако она попала не в свой I-й артдивизион, который, как и прежде, стоял на позициях южнее Пулково, на участок «боевой группы Йеккельна» западнее, приняв огневые позиции перед Урицком с наблюдательным пунктом на вокзале станции Урицк.

Когда батарея появилась здесь, можно было видеть, что, помимо Железных крестов I и II класса, большинство ее личного состава носило штурмовые пехотные значки, а командир батареи – Немецкий крест в золоте.

Лошади батареи относительно успешно пережили морозы и все лишения под присмотром наших ветеринаров, товарищей доктора Хартманна.

После того как батарея была выведена с фронта, добровольцы легионы «Нидерланды» все еще оставались на прежних позициях. В апреле отгорели последние тяжелые бои в Гузи, в ходе которых русские часто совершали вклинения, однако поселок до самого последнего момента оставался в наших руках. После окончания весенней оттепели и таяния снегов Советы начали отводить назад свои передовые линии; легион пошел за ними и принимал участие в особенно тяжелых боях середины июня по уничтожению Волховского котла. В их ходе легион, помимо 66 орудий в качестве трофеев, взял в плен около 3500 человек, среди них заместителя командующего 2-й ударной армии.

Когда батарея оказалась на участке боевой группы Йеккельна, там было все спокойно, поэтому в ее ЖБД за период с 19 по 24.4.1942 не отмечено ничего особенного.

С 0.00 25.4 боевая группа Йеккельна дополнительно приняла весь участок побережья (до Ораниенбаумского котла). Батарея успела коротко познакомиться с еще одним добровольческим формированием, направленным на Север – легионом «Норвегия». Этот легион через несколько недель был сменен III-м батальоном 538-го пехотного полка и, после нескольких дней отдыха с 26.5.42 принял участок II-го батальона 538-го пехотного полка на прежних позициях нашего 1-го полка у Пулково, где еще оставались наши 2-я (Габель) и 3-я (Эттхёфер) батареи.

Обер-лейтенант Лутце снова принял на себя обязанности адъютанта артдивизиона, и потом, с 15 мая, убыл в отпуск, будучи замещен обер-лейтенантом Майльхаммером.

В те дни снова стали давать отпуска, особенно тем, кто вышел из боев на Волхове.

13.5 штаб 3-го полка (полковник Борхерт) был сменен в районе западнее Мостки-Любино Поле. Через 5 дней район Волхова покинул также и подполковник Фрайтаг со своим штабом (остатки его батальоны были выведены за несколько дней до этого). Для штаба 1-го полка (Гизеке), которому были подчинены различные батальоны, начались бои по окончательному уничтожению Волховского котла.

(СХЕМА. Участок легиона СС «Нидерланды и 1-й батареи 1-го полицейского артиллерийского полка с 28 января по конец апреля 1942)