Вермахт

К «точке рандеву просека Эрика»

Утром 15 марта 1942 в час, когда термометр в палатке передовых наблюдателей 9-й батареи полицейско-артиллерийского полка СС у Верховье показал 30 градусов мороза, а сам унтер-офицер Зигеле стоял в своем окопчике и хладнокровно корректировал огонь своей батареи по вклинившемуся в оборону противнику силой батальона, в этот самый час в 50 км юго-восточнее, на исходном рубеже западнее Спасской Полисти, 3000 пехотинцев его дивизии выскакивали из своих снежных нор и переходили в атаку в южном направлении.

Это были товарищи из «усиленной полицейской дивизии СС» под командой своего командира, генерал-майора Вюнненберга. Для нанесения этого удара и закрытия 30-километровой бреши на фронте, через центр которой противник проводил свое снабжение с востока на запад, было создано две ударных группировки.

Эти русские коммуникации представляли собой три просеки, чьи название очень скоро зазвучали на устах у всех в радиусе 200 км вокруг котла. Несколько людей, непосредственно не участвовавших в боях, но посвященные в дело, дали имя средней просеке, которое потом распространилось и на соседние две – «просека Эрика». От них и пошло это название, вскоре ставшее именем всего участка прорыва 2-й ударной армии.

Северная просека была названа именем «Фридрих» и она была первоначально назначенной целью наступления и точкой встречи двух дивизий – «усиленной полицейской СС» с севера и 58-й пехотной (генерала доктора Альрихтера, усиленной частями 126-й пехотной и 250-й испанской) с юга. Генерал Альрихтер раньше был преподавателем в Дрезденском военном училище.

На юге была просека «Дора». Дистанция между всеми тремя параллельно идущими просеками в среднем составляло около тысячи метров. От северной («Фридрих») до южной («Дора») просеки, таким образом, было около 2 км густого леса с бесчисленными воронками от бомб и снарядов, обломками техники, снежными заносами, ямами с водой, перепутанными ветками и поваленными один на другой стволами деревьев, проще сказать, инопланетный ландшафт с экстремально низкой температурой.

Первоначально поставленная цель – линия севернее просеки «Фридрих», была достигнута передовыми отрядами боевых групп полицейской дивизии СС 17.3. Пришлось ждать подхода с юга завязшей в тяжелых боях 58-й пехотной дивизии. По этой причине вечером 17.3 командир I армейского корпуса, генерал кавалерии Клеффель, своей радиограммой передвинул цель наступления для полицейской дивизии СС на южную просеку. После примерно 10 км продвижения через густые леса, глубокие снега и сильные морозы ослабленным и понесшим потери батальонам было сказано: дальше, на врага!

18.3 обе ударные группировки дивизии («Запад» Борхерта и «Восток» Фрайтага), после усиленной артиллерийской и авиаподготовки, дерзким безоглядным броском с линии просеки «Фридрих», при поддержке  авиации, артиллерии и саперов (собственных и приданных частей 20-го и 505-го саперных батальонов) устремились на юг, преодолели после тяжелого боя просеку «Эрика», после чего наступавшим далее частям II-го батальона 2-го полка удалось выйти на просеку «Дора». Штурмовая группа из 5-й роты гауптманна Матцдорфа в 16.45 19 марта установила на просеке «Дора» соединение с передовыми частями 58-й пехотной дивизии. В изданной в декабре 1942 18-й армией книге «Битва на Волхове» про это сказано так:

«Наступавшая с севера дивизия с тяжелыми боями постепенно продвигалась на юг и передовыми частями вышла южнее первоначальной цели наступления. Таким образом было перекрыто снабжение большевиков через просеку «Эрика».

Эта центральная просека «Эрика» была фактически главной артерией снабжения русских, и, когда говорится о русских коммуникациях снабжения, то подразумевается именно она.

В более поздней литературе название «место рандеву Эрика» стало нарицательным и собирательным для всего района русских коммуникаций.

Ясно и понятно пишет в своей книге историк нашей соседней 61-й восточно-прусской пехотной дивизии, профессор доктор Вальтер Хубатч в своей истории соединения:

«15 марта наконец-то началось пятикратно отложенное по причине неудобной погоды для «штук» большое наступления для закрытия бреши на Волхове.

19 марта на просеке «Дора» было установлено соединение между группой Вюнненберга и 58-й пехотной дивизией.»

Доктор Хубатч – это не только историограф 61-й пехотной дивизии, он ее символ на щите немецких рыцарских орденов, опытный пехотный офицер и сам ветеран Волхова.

 

Артиллерийский дивизион Бока в районе Залесья

С учетом того факта, что ряд подразделений независимо друг от друга были оторваны от полицейской дивизии СС и воевали отдельно от нее, необходимым и безоговорочным является дать описание их боевых действий. Такова была участь полицейской дивизии СС: в противоположность почти всем остальным дивизиям Ваффен-СС, она очень редко действовала как единое целое.

Однако здесь в боевой зоне у Волхова, позже названной «Власовским котлом», наша дивизия воевала почти полностью, хоть и была разделена на несколько частей. Их ввод в боевые действия происходил примерно по одинаковой схеме: сначала оборона или занятие опорных пунктов, потом укрепление фронта, сжатие котла или его дробление, уничтожение прорвавшегося противника (как у Красной Горки) или отсечение всего котла от его коммуникаций на востоке.

Если судить по местности или погоде, то не было никаких различий в этом районе. Глубокие снега до 1,40 м, жуткий мороз и ледяной ветер в начале, перемежаемый снегопадами, затем слежавшийся и новый выпавший снег образует особенно высокие заносы, а далее – слякоть, грязь и заболоченность вплоть до потери опоры под ногами. Летом жара, пыль, плесень и тление с мириадами комаров и гнусов. Зимой температура воздуха на Волхове доходит до минус 30 градусов.

В районе Красной Горки и южнее Любани еще оставались части дивизионной артиллерии. Кроме 9-й батареи Доттервайха из III-го артдивизиона, о которой мы уже много что рассказали, с 10 марта 1942 в районе восточнее Красной Горки (Сустье Конец, Коровий Ручей, Дубовое, Малая Бронница и Апраксин Бор) в составе 254-й пехотной дивизии (полковник граф фон Шверин) был размещен II-й артдивизион нашего артполка под командой подполковника Бока, чей командный пункт был в Залесье. Его хронист, доктор Пихлер (врач дивизиона) вспоминает:

«Боевая группа Бока, после выполнения своих задач у и южнее Любани, снова стала тем, чем и раньше – II-м дивизионом полицейско-артиллерийского полка.

10 марта он проследовал по дороге на юг, через Коркино и Сустье Конец, и прибыл в район Залесья. По дороге было видно, что снег во многих местах уже не был таким белым. Его, прежде всего в населенных пунктах, загрязнили разрывы бомб и снарядов, а также дым от развалин домов. 11-я батарея проследовала дальше и уже в тот же день заняла огневые позиции, на которые как-то одной ночью упало сразу до 50 бомб. За деревнями в лесах начинались болота. Вдоль дорог было видно солдатские могилы, той или иной дивизии, которые здесь сражались. С началом сумерек все орудия, машины связи и снабжения, перешли через линию железной дороги параллельно фронту, имея между собой дистанцию всего в несколько метров. Дивизион преодолел ее, не попав под обстрел.  В последующие дни русские еще раз перерезали эту дорогу. Когда штаб и штабная батарея на ночь хотели остановиться в селе Залесье, там разорвались 4 бомбы, причем звука подлетающих самолетов никто не слышал.

Русские пилоты летали на низких высотах и сбрасывали бомбы на малейшие проблески света.

На рассвете 11.3 были заняты огневые позиции, протянуты провода, определены участки заградительного огня и ориентиры. Дивизион был готов открыть огонь.

Откуда-то русские стреляли из минометов и своих «ратш-бумов». Складывалось впечатление, что они были в лесах. Как только их позиции выявлялись и после пристрелки начинался прицельный огонь, противник немедленно менял свои позиции. Мы были подчинены 254-й пехотной дивизии.

15.3 русские атаковали всей своей мощью. Атака следовала за атакой. Сотни погибших врагов усеивали поле перед позициями. Враг хотел всеми силами совершить прорыв и вырваться из котла. Залесье находилось всего в 1 км от линии фронта, поэтому там даже были раненые от стрелкового оружия. Лежащая впереди деревня Коровий Ручей сегодня несколько раз переходил из рук в руки. НА русский удар каждый раз следовал контрудар. Обычным дело было направлять в ряды пехоты по-быстрому собранные части из обозников и тыловиков.

16.3 атаки снова были продолжены. Пехота, потерявшая всех офицеров в роте, управлялась периодически нашими передовыми наблюдателями. Со вчерашнего вечера русские стали стрелять из «чертового органа». В русских избах больше никого не было – все повылазили из подвалов с одним только лозунгом на устах: жить или умереть! Эвакуация раненых проводилась на открытых санях в 20-градусный мороз на расстояние в 15 км.

17.3 игра «Кто кого окружит?» продолжилась дальше. Она шла каждый день до 24 марта. Массированные атаки русских останавливались в основном заградительным огнем дивизиона. Небольшие группы, которым удавалось просачиваться сквозь оборону, ликвидировались в районе огневых позиций или ближайших обозов. В соседнем селе в ту ночь в результате ночной бомбардировки было 41 погибших и множество раненых.

24.3 Залесье, от которого уже мало что осталось, было оставлено. Командный пункт дивизиона был перемещен в один лесной лагерь. Обстрел здесь был не таким сильным, так русские нас еще не обнаружили.

Днем ранее начал таять снег, но дороги снабжения еще были в хорошем проезжем состоянии. У противника в котле стали заканчиваться боеприпасы, и теперь он открывал огонь не столь часто.

28.3 на фронте стало заметно спокойнее. Сила атак существенно снизилась. Перед нашими позициями лежало 3500 убитых русских. В ночь с 29 на 30.3 русские подвергли лес и наши огневые позиции мощному огневому налету. К ним снова стало поступать снабжение.

3 апреля: всю прошлую ночь по позициям нашей пехоты велся жесточайший обстрел, а с 6.00 он обрушился на огневые позиции и командный пункт нашего дивизиона. Временами обстрел усиливался до уровня ураганного, били «сталинские органы» и артиллерийские орудия всех калибров, зенитки, ПТО, минометы, а также тяжелые пулеметы прямой наводкой. Это был самый мощный фейерверк, который когда-либо пережил наш дивизион. Усиливаясь и утихая, он продолжался весь день, прерываясь только на пехотные атаки на всех участках фронта. Эту страстную пятницу нам не забыть. Но и в этом раз противник не смог прорваться.

7.4 русские снова подвергли нас крайне мощному обстрелу из всех калибров. Нашим батареям постоянно приходилось менять позиции. Почти сразу после смены позиций, русские обрабатывали снарядами оставшееся пустое место. Несмотря на новую тысячу убитых на поле боя, русские снова шли в атаки…

Оттепель менялась заморозками – это улучшало не только наше снабжение. Если бы русским удалось с двух сторон взять Любань, то мы оказались бы в котле. От Залесья, которое мы давно покинули, остались только закопченные руины с воронками от бомб и снарядов.

11.4: начиная с позавчера на фронте снова стало спокойно, по крайней мере, по сравнению с тем, что здесь творилось ранее. Уже вовсю таяло, дороги превратились в моря и засасывающие трясины. Казалось, что русские атаки просто застряли в грязи и болоте. Вода заливала через доски бункеров и поднималась с пола. Ее все время нужно было вычерпывать. Сапоги, форма, одеяла, - все это, как минимум, было влажным и липким.

13.4: левее нас, на юге, или условия местности были лучше, или русские танки научились ездить не только среди глубокого снега и льда, но и через грязь и трясины. В Ручьи произошло вклинение танков противника, который занял село. Немедленным контрударом, только при помощи «штук», артиллерии и ПТО, удалось отбросить его на старые позиции. Здесь, как кажется начинается новый эпицентр боев.»

16 марта граф фон Шверин направил II-му дивизиону полицейско-артиллерийского полка подполковника Бока «сердечную благодарность за решающий вклад в сегодняшний успех обороны». Аналогичная благодарность могла также поступить от подполковника Шюльтера, командира II-го батальона 505-го полка 291-й пехотной дивизии гауптманну Доттервайху, командиру 9-й батареи, или гауптманну Брахту, командиру 4-й батареи, которая также вне рамок своего II-го артдивизиона все еще сражалась севернее железнодорожной линии у Красной Горки. Эти батареи 17 марта вели тяжелые бои и помогли отразить одно опасное танковое вклинение. Батареи подбили два танка, но при этом потеряли несколько человек убитыми и ранеными и одно орудие, которое было раздавлено.

Совершенно справедливо, что общие перечисленные успехи артиллерии были отнесены на счет командира дивизиона, подполковника Бока. Несмотря на снег и холод, на грязь и слякоть, он гонял своих артиллеристов, меняя одну позицию за другой, целыми батареями, потом взводами по два орудия. Несмотря на мороз, был не просто пот – много ведер и плюс еще баночка пота. Сколько проклятий отпускали «старики». Но сколько крови было сэкономлено этим потом – сосчитать невозможно. Град снарядов из «сталинских органов», обрушившийся на только что покинутую огневую позицию, ясно показывал, что было бы. Но на новых огневых позициях канониры этого не видели. Злость у них быстро улетучивалась, но желания сказать «спасибо» командиру не возникало. Де ла Шо (de la Chaux), адъютант дивизиона, «посредник между фронтами», видел больше и часто сглаживал ситуацию.

Любой читатель сей дивизионной истории может обратить внимание на большую роль, которую автор уделяет артиллерии. Но любой пехотинец, в то время воевавший на Волхове, совершенно точно знает, что это правильно. Еще может показаться странным, что районы вражеских ударов приходились прямо на позиции нашей артиллерии.  И этому есть объяснение.  Огневые позиции часто размещались или прямо на передовой, или сразу за ней. Часто пехотного прикрытия не было и перед орудиями лежали солдаты-тыловики с немногими исправными пулеметами. Передовые наблюдатели при ротах и батальона уважались словно «рождественские подарки». Их сопровождающие, радисты и телефонисты также встречали отношение иное, нежели просто «сено-солома». Во всех приказах дивизий и боевых групп того времени нет недостатка в хвалебных словах для артиллерии.

Было понятно, что русские в котле будут пытаться установить соединение с прочими своими силами, нанося удары на северо-восток в направлении Любани. Кошмарным следствием этого для фронта на Волхове было бы блокирование трассы Тосно-Чудово, жизненно важной артерии снабжения и транспортировки.

Солдаты всех сражавшихся дивизий, бригад, боевых групп и обозов понимали это и без карты в командирской сумке. Важнее было иметь ручные гранаты в голенищах сапог, за поясом или в капюшоне маскхалата.

Генерал Власов старался спасти ситуацию в котле, исполняя волю Сталина, своего генералиссимуса. Рано утром 21.3 он в качестве нового командующего 2-й ударной армии прилетел в котел. С немецкой стороны в тот день никто не знал, что «спаситель Москвы» принял командование и что положение Советов должно улучшиться. Заметно было, что вечером того дня же дня боевой порыв советских штурмовых бригад повысился, натиск на Любань рывком усилился, а через два дня русские в первый раз танками проломили заслон на просеке «Эрика». «Новая метла» хорошо работала и на той стороне.

Касательно боев у Красной Горки с 12 по 23 марта некоторое общее понимание дает приказ 254-й пехотной дивизии от 23.3.42. Мы еще вернемся к его тексу по ходу повествования. В данном приказе полковник граф фон Шверин говорил похвальные слова участвовавшим в боях батальонах, которые все (кроме II-го батальона 474-го пехотного полка) не принадлежали к его дивизии. Этот приказ показывает, как могут сливаться части разных дивизий и слаженно взаимодействовать, если случай сводит их в одно место.

Итак, упоминаются батальоны: III./272 (93-й), III./409 (122-й), I./320 (212-й) и III./504 и II./505 (291-й пехотной дивизии).Если посмотреть на места формирования этих дивизий, то можно узнать, откуда родом были люди, которые столь мучительно и храбро сражались: Восточная Пруссия, Северная Германия от Штеттина через Шверин и Любек до Гамбурга, Гессен, Берлин и Бавария от Мюнхена до Байройта. Для наших товарищей из сухопутных войск это было чем-то новым, а для нас, как «общегерманской» дивизии, - само собой разумеющимся. Мы были собраны из полицейских управлений севера, юга, запада и востока, из всех уголков тогдашнего Рейха, включая Остмарк (или Австрию).

Ели нельзя было различить акцент или диалект, то никто не мог сказать, откуда родом, например, стрелок Майер, обер-канонир Мюллер или саперный фельдфебель Шульце. Командир штабной батареи из Вестфалии широко раскрывал свои голубые глаза, когда его санитарный фельдфебель из Вены шепелявил по-австрийски «Так тошно, господин лейтенант».

Этим фельдфебелем был Леопольд Гастлеб, который пережил войну и через год, 20..4.1946, служа в венской полиции, был застрелен во время преследования банды грабителей. Воспоминания о нем приведены в этом месте по желанию наших товарищей из австрийских областей, которые проявили себя лучшими и храбрейшими солдатами. И так было не только у нас, «полицистов».

Ну а теперь вернемся к упомянутому приказу:

«Копия

254-я пехотная дивизия, командир дивизии

Дивизионный КП, 23.3.1942

Дивизионный приказ

Всем солдатам подчиненных мне частей и всем их офицерам я хочу довести следующее:

Уже 10 дней как русская 2-я ударная армия старается нанести удар на Любань с юга и собрала все свои боеспособные силы в районе Красная Горка-Коровий Ручей-Мал.Бронница, чтобы наконец-то осуществить прорыв.

Против нашего фронта наступают:

-92-я, 46-я, 327-я, 295-я и 191-я стрелковые дивизии;

-23-я, 22-я, 58-я, 24-я и 53-я бригады;

-7-я гвардейская танковая бригада.

Нанеся внезапный удар превосходящими танковыми силами, врагу 14.3 удалось вклиниться в нашу оборону у Красной Горки. Также и на линии железной дороги, у Коровьего Ручья и Мал.Бронницы противник смог временно вломиться в наши позиции. Несколько дней были опасными, учитывая силу врага и его танки, а также немногочисленность и измотанность наших людей. Но ваши стойкость и упорство все преодолели. Русские не смогли прорваться. По осторожным подсчетам, перед нашими позициями остались лежать 2500 трупов, а также 14 подбитых танков. Вместе с прочими храбро сражавшимися частями особенно отличились:

-II-й батальон 474-го пехотного полка и I-й батальон 320-го пехотного полк, а также 3-я рота 21-го саперного батальона, с большим трудом устранившие вклинение у Красной Горки;

-III-й батальон 504-го пехотного полка, упорно сопротивлявшийся и выстоявший западнее участка вклинения;

-III-й батальон 409-го пехотного полка и II-й батальон 505-го пехотного полка с частями 44-го саперного батальона и 291-го противотанкового дивизиона, которые вели тяжелую и успешную оборону на железной дороге;

-III-й батальон 272-го пехотного полка и I-й батальон 474-го пехотного полка, которые участвовали в победоносных ближних боях у Коровьего Ручья и Мал.Бронницы.

Далее следует сказать о неустанной и результативной работе нашей артиллерии, без передовых наблюдателей которой отражение противника было бы не столь успешным. Она имеет большую долю участие в общем успехе.

С прочной уверенностью ждем мы новых возможных вражеских попыток прорыва. Наши позиции хороши. Наша оборона сильна. Врагу это не удастся.

Командир 254-й пехотной дивизии, полковник граф фон Шверин

Копия верна: Майер, гауптманн и командир батальона»

 

Наступление для отсечения Волховского котла. 15-19.3.1942

Поскольку мы часто опережали события, то теперь ничего не мешает нам вернуться к повествованию о том, что указано в заголовке.

Начнем мы с того, что еще раз процитируем издание «Битва на Волхове», а именно страницу 93:

«Решающее значение перекрытия большевистского снабжения для судьбы Волховского котла было вполне очевидным. Брешь необходимо было закрыть в любом случае, чтобы лишить врага доступа к его тыловым коммуникациям. Для этого для встречного наступления севернее и южнее участка вклинения были сосредоточены все боеспособные силы. На основании полученного боевого опыта предназначенные для наступления дивизии были снабжены санями и оснащены подвижностью по-зимнему. План наступления опирался на вражескую зимнюю тактику, наступление велось через дремучий лес западнее трассы Новгород-Чудово. Неуклонное выполнение этого плана и обеспечило дивизиям полный успех. После преодоления чрезвычайных трудностей на местности, им удалось, ведя настойчивое наступление, достичь целей атаки. При этом наступавшая с севера дивизия с тяжелыми боями постепенно продвигалась вперед и вышла южнее первоначально назначенной цели атаки. Таким образом большевистское снабжение по просеке «Эрика» было перекрыто.

Теперь выставленному заслону пришлось в течение недель отражать дикий натиск вражеских атак. Длящийся днями ураганный огонь артиллерии и ввод в бой многочисленных танков позволили врагу пробить небольшую брешь в кольце окружения. Расширения этой бреши удалось избежать при крайнем напряжении всех сил. Враг временно мог одерживать местные победы, однако окончательного успеха – восстановления полноценного снабжения, он достичь не сумел. Размещенные в «рукаве» войска достойным изумления образом выдержали все свалившиеся на них нагрузки.»

(Схема. Положение на вечер второго дня наступления, 16.3.42. В ЖБД дивизии про него отмечено: «16.3.42 в ходе продолжения наступления вражеское сопротивление усилилось, особенно перед группой «Восток». При самых тяжелых условиях местности, при температуре до 25 градусов ниже нуля, авангарды ударной группы «Запад» с крайним напряжением всех сил достигли своей цели дня. Передовые батальоны группы «Восток» ночью вели тяжелые бои западнее Мостки».)

Эти же события с точки зрения дивизии изложены в следующем отчете дивизионного командира:

«15.3.1942 в 8.00, после артиллерийской и авиаподготовки, дивизия перешла в наступление. После этой очень эффективной поддержки враг был совершенно застигнут врасплох ударами обоих наступающих групп («Восток» и «Запад») и быстро уничтожен или отброшен обходными маневрами передовых батальонов. Вскоре после начала, ударная группа «Запад» уже достигла 1-й цели атаки. Ударная группа «Восток» с наступлением темноты еще вела тяжелый бой с крупными силами противника в выступе леса в 1,5 севернее Мостки, но, тем не менее, также достигла своей цели дня.

16.3.42 в ходе продолжения наступления вражеское сопротивление усилилось, особенно перед группой «Восток» на лесных опушках точно северо-западнее и западнее Мостки.

При самых тяжелых условиях местности, при температуре до 25 градусов ниже нуля, авангарды ударной группы «Запад» с крайним напряжением всех сил достигли своей цели дня. Весь день вражеская авиация проводила бомбовые и штурмовые налеты.

17.3.42 дивизия проводила необходимую подготовку к продолжению наступления в южном направлении.

Прибывший в дивизию 90-й пехотный полк (без III-го батальона) в течение дня принял охранение на западном фланге.

После начала своего наступления с юга, 58-я пехотная дивизия прошла незначительное расстояние после чего фактически остановилась. По этой причине полицейская дивизия СС получила радиограмму от командира корпуса с новыми целями: северная и южная дороги снабжения от Мясного Бора на Кречно (просеки «Эрика» и «Дора»).

18.3.42, после сильной артиллерийской и авиаподготовки, обе ударные группы достигли просеки «Фридрих».

19.3.42 дерзким и безоглядным броском, при поддержке авиации, артиллерии и саперов, направленным на юг частям ударных группировок «Восток» и «Запад» удалось занять вражеские трассы снабжения до уровня северного края болота Бол.Замошское и в 16.45 установить соединение с авангардом 58-й пехотной дивизии. Таким образом 2-я советская ударная армия и часть сил 59-й армии попали в окружение, а их снабжение было отрезано.

Усиленная полицейская дивизия СС сегодня выполнила первую часть своей задачи. Теперь следует отразить все попытки прорыва фронта окружения, с востока или запада.»

По имеющимся описаниям боев, по радио- и телефонным переговорам, по боевым отчетам и оперативным сводкам можно расширить этот краткий отчет командира дивизии и сделать так, чтобы стали понятны тяжесть и ожесточенность боев с противником и тяготами той «зимы столетия».

Становится понятным, почему солдаты говорили о «белом аде» на Волхове, почему с 15 по 23.3.42 дивизия потеряла 1062 человека убитыми и ранеными и еще 297 – обмороженными. Из 1359 человек общих потерь четверть забрал «генерал Зима», он же «белый ад».

Первое слово дадим уже известному нам унтер-офицеру Хюбнеру из штаба I-го батальона 1-го полка. В качестве левофлангового батальона в ударной группе «Восток» его батальон нес главную ношу в наступлении 15.3.42, затем 16.3 его сменил батальон Радтке. Относительно 15 марта Хюбнер вспоминает:

«Назначенный для наступления час становился все ближе. Сияющее зимнее утро предвещало превосходный день, пока не началась наша артподготовка, продолжавшаяся до 8.00. В один миг все обернулось адом, до сих кажущийся дружелюбным лес дрожал и подпрыгивал под разрывами снарядов палящих батарей. Над вражескими позициями кружил настоящий ураган огня. Через 5 минут грохот утих, но с разрывом последнего снаряда появились «штуки», с лихвой заместившие уничтожающий огонь артиллерии. С душераздирающими звуками сирен «штуки» уходили в пикирование, мы видели, как падали бомбы, и после этого над лесом появлялись огромные фонтаны земли, перемешанные с черными облаками дыма. Грохот детонаций снова разорвал тишину леса, земля под нами ходила ходуном, а мы в это время лежали в свои ячейках из снега и нервничали. Далее была наша очередь вступить в дело. Налет «штук» еще не закончился, когда батальон перешел в атаку. Без дороги троп, только с картой и компасом в руках мы шли через густой лес и глубокий снег. Двигаться можно было только по протоптанной дорожке, вдоль и поперек которой еще была занятая противником местность. Самого противника, однако, видно не было. Тут и там мы натыкались на брошенные стрелковые ячейки и огромные навесы, под которыми скрывались подготовленные позиции. Также часто мы натыкались на убитых возле следов от разрывов снарядов и бомб. Массированный обстрел произвел на врага столь сильное впечатление, что его не было ни рядом, ни далеко. Так с многочасовыми и тяжелыми усилиями мы продвигались вперед, совсем потеряв счет времени от постоянного напряжения, пока не набрели на русский лагерь, где в первый раз и сделали небольшую передышку. Мы уже ушли довольно далеко от зоны предварительного обстрела. Поэтому этот лагерь оказался занят противником. При нашем появлении, однако, русские как дикие бросились бежать. Кроме них, в бункерах нашелся еще кое-кто спавший, кого мы быстро победили. По большей части взятые пленные были использованы для эвакуации наших раненых.

Остановка была короткой, и после налета «штук», которые снова появились после первого утреннего налета, наш батальон продолжил свой марш в назначенном направлении. Для обозначения местоположения посыльные из штаба время от времени запускали осветительные ракеты, на которые отвечали штурмовые группы флангового прикрытия справа и слева. Другой связи с ними не было…

Без препятствий мы продолжали продвигаться дальше, - бегущих русских было видно далеко впереди, - пока внезапно центральная группа (с ней был также штаб батальона) при переходе через большой просвет около 14.00 не попал под обстрел из стрелкового оружия спереди. В одно мгновение все нырнули носами в глубокий снег, который полностью скрыл нас из поля зрения неприятеля. Раздались команды, пулеметы заняли позиции и через несколько минут в сторону русских полетели первые пулеметные очереди. Перестук из винтовок, выстрелы тяжелых минометов смешивают все землей. Но и противник также отвечает нам своими минометами. Ситуация становится щекотливой, кажется разумным сначала отойти из лесного просвета. Гауптманн Менцель решает занять опушку леса, с которой ведется огонь и отдает приказ атаковать занятую врагом рощу с фронта и с флангов. Боковое охранение слева тем временем докладывает обстановку. Шаг за шагом нам нужно пробираться сквозь снег по грудь.

Батальон быстро пробился до одной разъезженной русской дороги снабжения. Там тоже нас ожидало ожесточенное сопротивление. Мы приблизились к назначенной на сегодня цели атаки. Сопротивление усиливалось, целенаправленным минометным огнем русские старались остановить нас вдоль этой дороги. Несмотря на наступившие сумерки, атака была продолжена, батальон продвигался без остановки. В середине ночи противник был выбит из этой рощи, а батальон занял всю местность до железной дороги недалеко от Мостки.»

В то время, как ударная группа «Запад» с наступлением темноты смогла достичь своей цели, к этому же моменту сопротивление перед ударной группой «Восток» значительно усилилось. Из-за минометного огня были понесены чувствительные потери.  Командир батальона, гауптманн Менцель, был тяжело ранен в гортань и вместе с одним посыльным отправлен через перевязочный пункт в расположение обозов, а вместо него командование принял гауптманн Йеккерт. Посыльный имел еще одну задачу – на обратном пути привести полевую кухню, так как обозы на тот момент не знали местоположения подразделений и не могли найти к ним дорогу. Также на обратном пути посыльный еще раз завернул на полковой командный пункт (подполковник Фрайтаг), где ему сообщили, что принято решение назначить новым командиром батальона гауптманна Дитриха (прежде командир 8-й роты 1-го полка), который прибудет в батальон 16.3.

Тем временем был ранен и гауптманн Йеккерт, к счастью, только легко, поэтому он остался в войсках из-за сложившейся напряженной обстановки

Настолько постепенно и беспрепятственно наступление развивалось в первой половине дня и настолько ожесточенно пришлось сражаться за каждый новый метр вечером.

На ночь батальон остановился на достигнутом рубеже. Здравомыслие, однако, требовало от каждого постоянно двигаться, чтобы не замерзнуть.

На участке наступавшего справа батальона Радтке (III./2) дела шли очень хорошо, по крайней мере, на начальном этапе. Из «почки» (Niere) еще во время подготовки были высланы многочисленные разведдозоры. После начала наступления очень быстро был занят один русский лесной лагерь, взято много пленных и богатые трофеи. Усилившееся при приближении к цели дня сопротивление было сломлено и цель 1-го дня достигнута.

На следующий день было запланировано поставить батальон III./2 на «острие копья» наступления. Каждому человеку в батальоне было ясно, что это значит. После обжигающе холодной ночи каждый сначала был рад утром 16.3 продолжить движение. Обер-фельдфебель Ренрихауз из 10-й роты был одним из первых, кто встал на ноги, и с самого начала торил тропу, заставляя людей двигаться своим «Auf geht`s!». Дадим ему слово:

«Бои в лесах в 40-градусный мороз и метровых снегах шли дальше. На нужно было соединиться с 58-й, которая прорывалась с юга!

Хотя нас и сдерживало сильное вражеское сопротивление и отдельные схватки, но мы продолжали продвигаться.

Вечером 10-я рота увидела дома поселка Мостки. От командира батальона, гауптманна Радтке, я получил задачу своим отделением (кроме меня еще 6 человек) как можно скорее проникнуть в Мостки и провести разведку, какие там есть силы противника, и что с ними можно сделать.

В 700-800 от Мостков я обнаружил, что лес перед нами забит русскими и доложил об этом командиру. После этого 10-й роте был отдан приказ – занять круговую оборону «ежом» и дожидаться дня. 9-я рота слева и 11-я справа от нас еще не подошли. Мы, можно сказать, оказались одни и поэтому выставили усиленное охранение. Как хорошо, отметили мы, что успели это сделать, пока еще было светло. Русские также высылали разведдозоры и заметили нас. После сильной артподготовки они перешли в атаку густыми цепями. Мы понесли чувствительные потери: командир роты, все унтер-офицеры и фельдфебели, много рядовых. Тяжелораненый командир роты, обер-лейтенант Блум, передал мне управление, как последнему фельдфебелю и взводному командиру.

Небольшую брешь в тылу мы использовали, чтобы утром в 8.00 эвакуировать всех раненых. Со мной остались только один унтер-офицер, 18 рядовых, три легких пулемета, радист с радиостанцией, один тяжелый пулемет и один вахмистр Вермахта, который был при нас передовым артиллерийским наблюдателем. Это было все. По радио у меня еще была связь с батальном, которому я описал свое щекотливое положение. Мне был отдан приказ обязательно удержать свой опорный пункт. Русские снова пошли в атаку, пытаясь нас захлестнуть. Однако у нас было много патронов. Очень быстро из-за прямого попадания мы потеряли наблюдателя вместе с его радиостанцией, а вместе с ним и артиллерийскую поддержку, которая до этого была очень действенной.

Ситуация становилась все более сомнительной. Мы передавали донесения в батальон, а оттуда нас обещали помощь силами 9-й роты слева при поддержке танков.

В середине дня все надежды нас оставили, и мы собрались только продать жизнь подороже. Живыми русские нас в плен не возьмут. В этой ситуации я запросил у батальона поддержку «штук». После долгого ожидания, она, наконец, была обещана. И действительно, наши «штуки» прилетели! Я расстелил известный мне знак из плащ-накидок по земле. «Штуки» его увидели, подтвердили своим маневром в небе и передали привет русским, чем мы тоже были очень обрадованы. Пять раз они делали боевые заходы и пять раз там была буря. Пока шел авианалет, к нам добрался один унтер-офицер из 11-й роты с легким пулеметом, большим запасом патронов и новым артиллерийским наблюдателем.

После этого все стало идти быстрее. Наблюдатель знал свое дело, патронов у нас было много, слева подошла 9-я рота с двумя танками и выбила противника со своей стороны. Танки стреляли как бешеные, наблюдатель не жалел снарядов, ну и мы тоже. Русские стали стекаться к одной просеке, где я поставил тяжелый пулемет. Мы стащили все оставшиеся патроны к этому единственному стволу, который спокойно подавлял русских.

Наконец, мы снова соединились с батальоном. Нас сменила одна рота Вермахта. Все 18 последних человек выбыли из строя с обморожениями.»

Батальон III./2 Радтке принадлежал к ударной группе «Восток» подполковника Фрайтага. Из состава 203-го танкового полка ему было придано 6 танков. Упомянутые Ренрихаузом танки могли принадлежать только этому полку.

Из артиллерии ударной группе «Восток» для совместной работы был придан I-й дивизион 291-го артполка с починенным ему II-м дивизионом 47-го артполка: в общей сложности 9 легких и 8 тяжелых гаубиц.

О каком выбывшем из строя передовом наблюдателем и новом прибывшем вместе него идет речь в отчете – неизвестно.

Такова была судьба многих артиллерийских лейтенантов и вахмистров, не оставивших своих имен, погибших на передовой линии просто под обозначением VB – передовой наблюдатель. Его заменил другой наблюдатель, хорошо известный пехоте смелый волшебник, который своими заклинаниями в микрофон радиопередатчика или трубку телефона: «3-й залп перелет, вся батарея, 15 меньше» рассеивал или, как минимум, останавливал целые батальоны наступавшего противника.

В остальном батальону Радкте пришлось расхлебывать то, о чем майор Панньер предупреждал еще 4 февраля, - что потеря Мостки и Любино Поле повлечет большие жертвы в случае наступления по закрытию бреши. Оба поселка к тому моменту уже были превращены русскими в настоящие крепости, так как от них на северо-запад шла русская коммуникация снабжения через болото Градовские к Ольховке.

Во время боев батальона Радтке в третий день наступления, ведущий батальон первого дня (I./1) севернее оставался на своих прежних достигнутых позициях и укреплял их. Третьим батальоном ударной группы «Восток» был батальон II./2 Дёрнера, который 16.3, соприкасаясь с 11-й ротой 2-го полка, продолжал пробиваться через лес на юго-запад и в 700 метрах западнее ручья Полисть наткнулся на крупные русские силы. Южнее всех в этом батальоне была 5-я рота гауптманна Матцдорфа, она заняла круговую оборону «ежом» в 2500 метрах западнее Любино Поле, примерно на уровне центра поселка.

«Нам, пехотинцам, было очень сложно добраться до русских позиций, так как мы вязли в снегу по пояс, да еще и мороз был почти до 40 градусов. Однако, несмотря на большие физические усилия, мы относительно хорошо и без больших потерь продвигались вперед. Я был придан 5-й роте боевой группы Дёрнера. Наша рота, которой командовал гауптманн Матцдорф, пробилась вперед дальше всех.», - так написано в отчете ефрейтора Эрнста Буста, который после ранения и лечения в госпитале второй раз попал на фронт, как раз к боям на Волхове. В его отчете за 16 и 17.3 написано следующее:

«Соседние справа и слева роты отстали от нас примерно на один километр, поэтому на ночь мы стали «ежом», чтобы защитить себя от противника.

Никаких убежищ и навесов не было. Нам не оставалось ничего другого, как своими шлемами рыть в снегу ямы и застилать их еловыми ветками. О нормальном сне в мороз минус 39 нечего было и думать. Спокойно лежать можно было максимум час, потом мы будили друг друга и перетаптывались, чтобы согреться, но все равно к утру все наши части тела перемерзали. Так мы провели время до 3 утра, потом возобновили продвижение.

Совершенно внезапно на нас обрушился убийственный огонь со всех сторон и через несколько минут мы ясно поняли, что попали под перекрестный обстрел. С криками «Ура!» русские атаковали наш ночной лагерь. Мы стреляли без остановок и примерно через два часа русские оставили свои попытки нас смять. Затем, примерно до 9.00 было спокойно. Потом, через небольшое время, на нас еще раз обрушился мощнейший огневой налет, какого мы еще не испытывали.

Затем огонь утих и снова стало тихо. К нас на позиции подошел один русский, как мы поняли, офицер, и попросил нас не стрелять и дать переговорить с нашим командиром. Мы были очень напряжены и думали, что он хочет сдаться в наш плен. Но вместо это он предложил сдаться в плен нам. В то же мгновение с громким «Ура!» русские обрушились на наши позиции. Только наши пулеметы сохранили нам жизни. У нас уже имелся богатый опыт.»

После описания первых трех дней наступления одной группы, теперь обратимся к действиям второй ударной группы – «Запад» (Борхерт).

В предварительном приказе было сказано, что она должна «постепенно бросками продвигаться вперед». Ее удар должен был быть направлен от пункта 37,8 («Паук») примерно по ходу ведущей на юго-запад просеки.

Передовым батальоном первого дня стал батальон II./3 Конопаки, который сломив первоначально слабое вражеское сопротивление, в 9.00достиг 1-й, а в 12.00 – 2-й цели атаки этого дня. Охранение этой атаки на запад обеспечивал батальон I./3 Егерса.

«Атака развивалась очень хорошо, русские в этот день не оказывали серьезного сопротивления», - так потом описывал эти события год спустя в лазарете Фугта роттенфюрер Пирхер из этого батальона. В какой роте он служил – неизвестно.

Широко растянувшись по бездорожью, избегая открытых участков, которые на западном фланге были многочисленнее из-за переходов лесов в болота, батальон охранения только поздно вечером вышел к своей цели дня, позже передового батальона. Пирхер далее пишет:

«Был уже вечер, наступили сумерки. Примерно в 100 м от нас появились фигуры в белых маскхалатах. Мы не знали кто это – друг или враг. Мы попытались опознать криками, но ответа не получили. Этот нас насторожило, и вскоре мы увидели, как на той стороне стали устанавливать на позиции пулеметы и минометы. Все стало совсем очевидно, когда в нас полетели первые мины и затрещали пулеметные очереди. Командир роты немедленно перебросил пулеметы вперед. Короткий огневой налет, затем мы с большим шумом обрушились на врага. Тот быстро сбежал. Вот так вечером мы достигли своей цели дня и обрезали русскую коммуникацию. На следующий день враг стал пытаться всеми силами вернуть свою дорогу снабжения. Один раз ему удалось прорваться, но мы снова отбили его обратно.»

Упомянутая Пирхером коммуникация была трассой снабжения русских от Мостки в Градовские болота и далее к Ольховке.

На этой трассе и на расположенных на ней складах с боеприпасами и продовольствием весь второй день наступления вел бои батальон II./1 Шюмерса, который занял место передового батальона. Только с крайним напряжением сил, при тяжелейших условиях на местности и с усилившимся вражеском сопротивлении, боевая группа смогла достичь своей цели второго дня в 16.00.

В записях журнала боевых действий 3-го полка за этот день написано: «Полковник Борхерт был на передовой линии вместе со своими людьми!»

За 17 марта 1942 у 3-го полка, а также у всей ударной группы «Запад», стоит лаконичная отметка: «Весь день наступления не было-налеты «штук»-бомбы падают рядом-потери.»

Батальон II./3 в этот день также обеспечивал фланговое охранение, а затем был сменен шедшим следом батальоном Вермахта и следующим утром в 8.15 вернулся в свой 3-й полк.

В 6.00 утра 18.3 3-й полк выслал разведку, результаты которой показали, что противник перед ним довольно слаб. «Русские не думают, что мы пойдем вперед.» Батальон I./3 Егерса на 18.3 был назначен ведущим передовым батальоном, а батальон II./1 Шюмерса принял фланговое охранение. В 14.00 батальон Егерса достиг 1-й цели, которая также была и целью дня – он вышел на просеку «Фридрих». Поскольку 58-я пехотная дивизия явно была связана врагом и наступала с задержками, командир корпуса еще днем ранее поставил перед дивизией очередные цели. Это не вызвало у народа большой радости.

Достигнутая ударной группой «Запад» (Борхерт) в 16.40 16 марта и 5-й ротой Матцдорфа группы «Восток» (Фрайтаг) с началом сумерек линия от южной окраины Любино Поле в общем западном направлении, была первоначально поставленной для дивизии конечной целью наступления. Прочие части ударной группы «Восток» 17.3 отражали мощные вражеские атаки и частично отказались отрезаны или вообще окружены. Очевидно, что именно сюда было направлено все внимание, все взоры были направлены на восток. О том, что в такой ситуации кто-то сможет подойти с юга или юго-запада, никто не думал.

По-другому дело обстояло у группы «Запад». Она сломила вражеское сопротивление, а разведка обнаружила на юге только слабого неприятеля. Ничего удивительного, что встал вопрос о выделении отдельной ударной группы «Юг».

Утром 18 марта, в 8.00, батальон I./1 в одном лагере в тылу еще ведущих тяжелые бои батальонов II./2 и III./2 занял исходный рубеж для атаки – примерно на уровне 5-й роты Матцдорфа, только западнее ее. Унтер-офицер Хюбнер, ставший командиром группы посыльных после выхода из строя из-за обморожения батальонного писаря, фельдфебеля Штрюмпфеля, был лучше всех информирован о делах и снова выступает важным хронистом:

«В двух километрах от передовой линии мы разбили на ночь бивак в одном лагере, который был поспешно покинут русскими. После выставления необходимого охранения, у нас получилось провести спокойную ночь. Еще ночью был принят новый приказ на наступление 18.3. Вовремя разбуженные, в 8.00 мы уже выступили маршем в новый исходный район. По дороге нам пришлось некоторое время подождать, пока мимо не пройдет другой батальон, который слева пересекал наш маршрут. Хорошая погода продолжала держаться с 15.3, на нас падал легкий снежок и сверкал во время нашего марша. Переход в атаку на этот раз был с задержкой, но, в конце концов, произошел. Мы покинули натоптанную тропу и сбоем продвигались вдоль и поперек заснеженной местности, совсем как в первый день наступления, 15 марта. Перед началом и в самом начале атаки были обильные налеты наших «штук». Мы радостно приветствовали пикирующие самолеты, которые появлялись каждый день и приносили нам невыразимое облегчение. Сегодня вместе с нами наступали лыжники из так называемой «лыжной охотничьей команды», которые впереди вели постоянную разведку противника и местности. Продвижение вперед было крайне затруднено, на это раз не было даже натоптанных троп, нам приходилось их торить самим. Местность была широко и глубоко заснежена, это, словно злое удушье, выбивало нас из сил. Ко всем бедам, внезапно для нас стемнело и мы были вынуждены остаться на ночь в чистом поле. Снова небе появились «железные Густавы», на бреющем полете рассекавшие воздух вдоль и поперек, вынюхивая, что злые германцы (Germanskis) здесь делают по ночам. Но на сей раз им это не удалось, мы успешно добрались до густого леса и затаились, не выдавая свое местоположение. К счастью, в этот раз к нам успела прибыть теплая еда, но не на санях, в баках за спиной у носильщиков. За время долгого перехода она успела заморозиться до состояния пудинга, однако наш «волчий голод» этого даже не заметил, и мы ее проглотили с большим аппетитом. Из плащ-палаток мы снова соорудили большие палатки. Посыльные и связисты устроились под прикрытием большого бревна, укрепив свое жилище подставками. Сучья бревна были расположены так, что получились настоящие комнаты, в которых теперь стояли печки. Эти нужные устройства мы таскали за собой везде, несмотря на их неудобство, они показали себя очень полезными. Бутылка коньяка помогла скоротать ночь. К несчастью, ночью взорвалась одна печка, лишив жизни одного нашего товарища. Как так могло случиться, – мы так и не узнали.

С радостью мы приветствовали первые лучи нового дня за то, что пережили ночь без опасностей и в тепле возле печек. Быстро были разожжены костры и отогреты замерзшие части тела. Застывший в термосах кофе был растоплен, а куски хлеба прожарены как гренки. С новыми силами к нам вернулось настроение и тяга к новым приключениям.

Приходящие донесения и радиограммы говорили о том, что наши подразделения успешно наступают и хорошо продвигаются вперед.  Особенную радость принесло сообщение, что был захвачен русский лесной лагерь, его гарнизон полностью уничтожен, взяты богатые трофеи машинами и прочим.

Во второй половине дня отставшие части батальона подтянулись за передовыми и нам пришлось переносить свой командный пункт на новое место в границах нового занятого района. После небольшого участка непроходимого густого леса мы вышли на одну просеку, где заняли трофейные вражеские машины. Другой батальон нашей дивизии сегодня захватил русский продовольственный склад с богатыми запасами еды и большим количеством саней и лошадей, которые сразу же были взяты под охрану. Пройдя еще около двух километров по глубокому снегу, мы, наконец, достигли нового места. Это был брошенный русский лесной лагерь, прямо на условной отметке 692, которая в последующие дни имела особенное значение. Теперь нужно было сделать это место максимально комфортным. Один большой и просторный бункер был занят командиром и штабом батальона, а посыльные и связисты разместились в устроенных на манер бункеров хижинах из хвороста. Черт его знает, как русские без очага и печек могли жить в таких примитивных жилищах! Это же невозможно! Нигде мы не могли обнаружить следов огня.

Мы, посыльные, старались везде создавать максимальный уют, если вообще в таких условиях речь может идти об уюте, и вот, как только печка была разогрета и стала давать какое-то тепло, нас вдруг насторожил какой-то нехороший треск. И точно – хворост подхватил искры из печной трубы и наш «дворец» загорелся прямо у нас над головой. Пламя вовремя успели потушить. После установки специфической защитной конструкции (спасибо обрешетке снарядных ящиков), мы наконец-то получили возможность спокойно согреться. Доказательство солдатской находчивости.

Теперь для полного счастья нам не хватало только надежного котлового питания. Здесь вообще нужно упомянуть о том, что часто только благодаря находчивости наших товарищей, батальонный командный пункт выживал в этом первобытном лесу. Потом до нас добрались и ребята столь часто ругаемых обозов, привезя еду и боеприпасы, за что мы им были очень признательны. Это ни с чем не сравнимое чувство безопасности есть самая неоценимая опора в делах!

В непосредственной близости от лагеря русские прорубили просеку через лес, по которой хотели проложить полевую железную дорогу для нужд снабжения. Эти планы мы им совершенно спутали. Уже уложенные рельсы были нами сняты и использованы для строительства укреплений. Вокруг дюжинами лежали убитые русские, погибшие при захвате лагеря. Главная трасса снабжения, которая проходила по отрезку между пунктами 692-693 с другой стороны нашего лагеря выглядела пустынной. Здесь «штуки» уже проделали свою ужасающую работу. Огромные кратеры от бомб были прямо возле дороги, вокруг них стояли колонны искореженной техники: моторные сани, грузовики и тяжелые трактора. Все это выглядело ужасно, дорога превратилась в какую-то безрадостную гавань обломков. В таком месте очень наглядно было видно, сколько крови сэкономили нам «штуки»! Также это наглядно показывало, с какими издержками и в каких масштабах русские организовали прорыв через фронт на Волхове.»

 

Закрытие котла на просеке «Дора» во второй половине дня 19 марта 1943

(Схема. Обозначены дневные цели боевых групп «Запад» и «Восток» за 18 и 19 марта 1942. Ударная группа «Юг» (58-я пехотная дивизия) около 16.00 19 марта была на просеке «Дора»)

В отчете Хюбнера про это сказано:

«Вечером 19.3 мы узнали, что вблизи того места, где мы сейчас находимся, было установлено соединение с наступающей со стороны Новгорода дивизией и что русские теперь попали в полное окружение. Это сообщение вызвало у нас столько радости! Однако в следующее мгновение стало абсолютно ясно, что теперь нам не видать никакого покоя. Русские, как мы это уже понимали, будут бешеными и яростными контратаками устранять эту неудачу. Им нужно вернуть контроль над важнейшей коммуникацией снабжения, это «альфа и омега» их операции на Волхове. Нам нужно будет встречать его в полной готовности. Еще ночью пришел приказ, о котором говорилось об удержании занятого рубежа при любых обстоятельствах.»

19 марта 1942, незадолго до 17.00, наконец-то произошла встреча передовых частей обеих наступающих группировок. Дивизионное командование об этом пока ничего не знало. Оно также не знало, что в результате выхода всю просеку «Дора», полоса фронта дивизии значительно увеличилась. Хоть очень радостным было рукопожатие непосредственных участников (с нашей стороны это были солдаты из 5-й роты гауптманна Матцдорфа), однако это фактически была только тонкая ниточка, настоятельно требовалось как можно скорее подтянуть сюда значительные силы с юга. На общую обстановку эта встреча двух небольших групп никак пока не повлияла.

Батальон Дёрнера (II./2) занял оборону на просеке «Дора» в южном и юго-восточном направлении, севернее него примыкал батальон I./1, фронтом на восток.

Оба эти батальона прежней ударной группировки «Восток» (Фрайтаг) после достижения этих целей были подчинены полковой группе Борхерта. Вечером полицейской дивизии СС также был подчинен I-й батальон 76-го пехотного полка численностью в 150 человек, сначала направленный в лагерь Хеникке.

Между тем был проведен подсчет трофеев, взятых батальном Дёрнера у пункта 693: 2 тягача,1 легковая машина, 2 мотоцикла, 86 лошадей, 190 винтовок и пулеметов, 2 миномета, 23 бочки с дизтопливом, 28 подвод, 25 саней, 4 мотосаней, 150 пар лыж. Потери противника составили примерно 400 человек убитыми.

Вечером этого удивительного дня через I армейский корпус была принята радиограмма от командующего 18-й армии, генерала кавалерии Линдеманна для полицейской дивизии СС:

«Приношу сердечную благодарность командирам и войскам за достигнутый большой успех, который станет ключом в деле уничтожения 2-й русской ударной армии. Любая попытка противника разорвать кольцо должна стать напрасной.

Я знаю, что эта задача также успешно будет выполнена храбрыми и испытанными в боях войсками полицейской дивизии СС и их командирами.»

На флангах между просеками «Фридрих» и «Дора» и вдоль последней, на занятом заслоне командир роты организовал «побудочную команд». Ни в каких уставах Вермахта таковой не предусматривалась, она была рождена исходя из ситуации. Эта команда должна была через строго определенные промежутки времени обходить и поднимать на ноги измотанных и совершенно обессиленных бойцов, а также смотреть, чтобы они не засыпали. Энергия и трезвость суждений покинули многих на пятый день и пятую ночь в чистом поле, им грозила реальная опасность получить обморожения. Вырытые в негу ямы, слегка застеленные еловыми ветками, бывшие одновременно огневыми позициями, слабо оберегали от стоящих морозов.

Боевой отчет группы ударно «Запад» (Борхерт) дает нам больше информации про этот день. Он был написан гауптманном Хесслером. В его заключительных абзацах написано:

«Вражеские потери: около 200-300 убитых, 13 пленных.

Трофеи: 17 грузовиков, 6 мотосаней, 200-300 винтовок, 1 орудийный передок, 1 мешок с полевой почтой, 500 000 винтовочных патронов (немецких), 100 000 мин и снарядов для ПТО, 1000 артиллерийских снарядов.

Наши потери: убито 7 и ранено 14 унтер-офицеров и рядовых.»

Изучение данных радиообмена и радиограмм за 19 марта 1942 приводит к интересному заключению: если бы в решающей заключительной фазе атаки у батальонов Дёрнера (полицейская дивизия СС) и Матерна (58-я пехотная дивизия) вместо осветительных ракет зеленого, белого и красного огня были бы радиостанции и командиры батальонов имели бы возможность общаться напрямую, то их встреча запросто могла произойти минимум тремя часами ранее, днем, а не быстро наступающей ночью. Возможно, за это время еще можно было много чего успеть сделать, в том числе успеть выставить заслоны.

К этому же времени относится один смешной анекдот: обер-ефрейтор Майер, дивизионный писарь, составлял итоговую оперативную сводку в корпус, в которой было указано все, что случилось с 6.00 утра до поздней ночи. Перед ним лежала целая куча бумаг и в какой-то момент ему в руки попал цветной листок, который он развернул и стал читать.

«Ленинград передает», - бормотал он про себя, - «в Старой Руссе куст в ведре – а солдаты жрут коней – и Калининский фронт и центральный участок передают то же самое». Он еще раз стал рассматривать слова на нарисованных снарядах, обозначающих участки фронта, куда они прилетают: Ростов, Москва, Калинин, Тихвин, Калуга. И вдруг закричал: «Братцы, а нас то тут нет и «ивана» в котле тоже нет!» «Что тут у вас?», - с вопросом зашел в палатку обер-лейтенант Гюссген. «Здесь», - размахивая новой русской листовкой и одновременно читая ее, кричал Майер, - «везде победы, все возможные фронты красными названы, только их братья в котле забыты. Что значит забыты? Их списали! Лавка скоро закроется – воевать больше некому – вот их и списали!» «Ну да», - сказал обер-лейтенант Гюссген немного озадаченно, а потом следом: «Если вы так и дальше будете продолжать, то вам дорога в Дрезден, Майер». Не совсем понятно, что он имел ввиду: военное училище ли «психушку». Однако, Майер, не столь уж и неправ был в своих предположениях, - настоящий стратег должен все предусматривать.

На самом деле, Майер несколько опередил события. Двумя днями спустя, 21 марта, в котел прилетел генерал-лейтенант Власов, новый командующий 2-й ударной армии, и занял штаб-квартиру в одном охотничьем домике недалеко от Финев Луга. «Спаситель Москвы» по приказу Сталина должен был стать «спасителем Волхова». Эренбург как-то его назвал «интересным, благородным и одновременно  мужественным человеком», а один журналист союзников после беседы с ним об успехах западнее Москвы описал его как человека «не только с решительностью, не только с мужеством, но и с азартом». Но в тот момент прибытия никто еще не мог знать, чем закончится его деятельность. Полной противоположностью!

Показания пленных говорили о том, что враг подтягивает новые силы к Любино Поле и Мостки, а также участку ручья Полисть. Враг ждал продолжения наших атак, но не на юг, а в сторону трассы. Ждал – уже в прошлом времени. Постепенно ему все стало ясным. Фраза «с прибытием к противнику танков следует ждать попыток прорвать окружение» обещала в будущем тяжелейшие оборонительные бои.

«Полицейская дивизия СС», - как можно прочитать в дивизионном приказе от 19.3, - «должна оборонять достигнутый рубеж фронтом на запад, юг и восток, улучшать свои позиции и имитировать атаки на противника у Мостки и Любино Поле, особенно тяжелым пехотным вооружением и артиллерией.»  Еще через несколько часов этот приказ был перекрыт новым приказом, отданном «группой Вюнненберга».

 

Оборона

Отчет командира дивизии с таким же названием говорит следующее:

«20.3.42 по приказу армии полицейская дивизия СС в качестве группы Вюнненберга приняла оперативное командование обороной, включая обе коммуникации снабжения севернее болота Замошское. Группе Вюнненберга, у которой не было достаточных сил для обороны, при этом придавалось два полка 58-й пехотной дивизии. Этот приказ был вечером того же дня отменен, а корпусной границей стала просека «Фридрих».

Смена наших частей 58-й пехотной дивизией сначала была назначена на 12.00 22.3.42, но потом перенесена на 12.00 23.3.42, так как 58-я пехотная дивизия не успела своевременно подтянуть войска и боеприпасы.

Во время процесса смены частей нашей дивизии южнее границы корпуса, русские с танковой поддержкой прорвались по ходу северной коммуникации (просека «Эрика») с востока и были перехвачены II-м батальоном 1-го полицейско-стрелкового полка.

В 17.00 24.3.42 усиленной полковой группе Борхерта удалось обходным контрударом восстановить положение и восстановить прежний фронт.

В период с 15 по 24.3.42 3,7-см бронебойными снарядами было уничтожено 5 52-тонных танков и 3 Т-34.

Смена войск 25.3.42 натолкнулась на проблему, когда полковник Крайпе (Kreipe), командир полка 58-й пехотной дивизии, заявил, что северная коммуникация относится к полосе группы Вюнненберга. Собственным решением дивизия остановила смену войск, из-за этого операция по перемещению фронта ближе к трассе была перенесена на 24 часа.»

В 1.20 20.3.42 командир II-го батальона 209-го пехотного полка передал в полицейскую дивизию СС от лица батальонов II./209 и I./422 следующую радиограмму:

«В настоящий момент в районе прогалины в 1 км юго-западнее 37,1 и южнее идет бой с противником, атакующим с востока на запад. В середине дня на северный край Замошского болота прибывает батальон III./154. 30-й мотоциклетный батальон в районе южнее прогалины занимает охранение фронтом на запад и восток. Управление и регулирование действий войск осуществляется через группу Вюнненберга.»

Согласно этой радиограмме на второй час наступившего 20 марта два батальона южной группировки приблизились к южной коммуникации снабжения – просеке «Дора». Батальон I./422 относился к 126-й пехотной дивизии и был подчинен 58-й пехотной дивизии. Третий батальон, III./154, в середине дня должен был занять северный край Замошского болота, где, очевидно, установить локтевую связь с бывшим там западным флангом. 30-й мотоциклетный батальон был направлен южнее прогалины занять оборону фронтом на запад и восток.  Последнее предложение радиограммы говорит о том, корпусной приказ был известен и батальоны должны были прибыть в группу Вюнненберга.

Ефрейтор Маарт передал это донесение в 6.25.

Составленный гауптманном Хесслером боевой отчет за 20.3.42 дает понять, что 19.3 полковник фон Холльведе получил приказ выставить западное охранение в соединении с группой Арнинга до общей линии пунктов 657-657. При перемещении западного охранения через пункт 691, примерно в 700-900 метрах от нашей линии снабжения, батальон I./3 вступил в тяжелый бой у пункта 691 и вынужден был сначала остановить атаку. Затем батальон через северо-восточный угол Замошского болота пробился на запад и, согласно приказу, расширил район прорыва. Далее батальон стал дожидаться подхода новых сил с юга.

В 9.40 дивизия передала радиограмму в 3-й полк:

«Группа «Запад» немедленно принимает участок до 1601-300 м севернее 1602 у размещенных там частей 58-й дивизии. Майор Вебер для ориентирования на местности уже находится в пути.»

После нескольких часов напрасного ожидания подхода на северный край Замошского болота обещанного III-го батальона 154-го полка, возник очевидный вопрос:

«20.3.42, 10.20. Запрос полицейской дивизии СС – 58-й пехотной дивизии. 3-й полицейско-стрелковый полк занял участок до просеки «северо-восток/юго-запад» в 2 км юго-западнее отм.37,1. Когда произойдет соединение на юг на восточном краю Замошского болота и 2 км восточнее? Начальник оперативного отдела.»

«2 км восточнее» - это значило запрос информации по положению на восточном фланге на уровне новой корпусной границы южнее просеки «Дора». Согласно приказу, нужно было передвинуть восточный фланг ближе к шоссе. Полковник Борхерт (и весь 3-й полк) имел приказ принять весь южный участок, а именно южнее просеки «Фридрих» до новой корпусной границы между I и XXXVIII армейскими корпусами – линии в 1 км южнее просеки «Дора».

Согласно последнему корпусному приказу, полицейская дивизия СС (группа Вюнненберга) принимало оперативное управление обороной во всем районе перерезанных русских коммуникаций снабжения. Ей подчинялись все войска севернее новой корпусной границы, а также новые передаваемые войска (до двух полнокровных полков) 58-й пехотной дивизии. Генерал Вюнненберг, со своей стороны, подчинил участок южнее северной просеки «Фридрих» группе «Запад» (полковник Борхерт), которому передавались все войска в этом районе и который получил приказание руководить всеми силами 58-й пехотной дивизии до момента окончательной передачи этого участка фронта соответствующей боевой группе этой дивизии.

В 11.52 20.3 58-я пехотная дивизия передала по радио, что командование над ее частями принимается полковником Эрдманном, и их силами будут установлены заслоны на русских коммуникациях «просеки «Эрика» и «Дора»).

В 14.45 того же дня полицейская дивизия СС направила в 58-ю пехотную дивизию радиограмму следующего содержания:

«Дивизия планирует сформировать фронт на запад и на восток. Левый фланг западного фронта – начало просеки в болоте в 1 км севернее отм.43,1. Правый фланг восточного фронта – перекресток просек в 1 км северо-восточнее отм.40,2. Просим установить у этих пунктах локтевое соединение с расположенными там частями. Подписано: подполковник Хайльманн»

Промежуточная оперативная сводка до 15.00 отмечает отбитые кровопролитные вражеские вылазки против восточного и западного флангов по ходу трасс снабжения, потом отбитую кровопролитную вражескую атаку северо-западнее Любино Поле, а также действия разведдозоров с обеих сторон. Нашими силами был занят русский опорный пункт юго-восточнее пункта 613, отбитый у врага днем ранее.

Около 20.00 обер-лейтенант Шмолль принял радиограмму из 58-й пехотной дивизии:

«Полковник Эрдманн у прогалины в 1 км юго-западнее 37,1. 30-й мотоциклетный батальон на лесном просвете в 1,5 км западнее 37,1. III-й батальон 154-го полка на лесных опушках северо-восточного угла Замошского болота.»

Усиленные батальоны II./2 и I./1 совместно с южной группой расширили «трубу» в восточном направлении через пункты 1602-692.

Согласно итоговой оперативной сводке полицейской дивизии СС в I армейский корпус, стал усиливаться натиск противника на трассах снабжения, особенно на восточном фланге. Около 17.00 враг численностью в 600 человек атаковал у пункта 692 и был отбит, понеся потери убитыми и ранеными. Вражеский натиск северо-западнее Любино-Поле и Мостки стал понемногу стихать. У пункта 642 наша собственная тыловая коммуникация на какое-то время была прервана сильным артобстрелом. Проводилось перемещение западного фланга до просеки у пункта 640. На участке группы Арнинга наш фронт между пунктами 673 и 674 был перемещен до ручья Полисть.

В середине ночи 20.3 группа Вюнненберга выпустила приказ Ia op №10/42 на переход к обороне. Этот приказ соответствовал обстановке прошедшего дня и почти сразу же был перекрыт пришедшим новым армейским приказом, который устанавливал новые границы корпуса и дивизии по северной просеке «Фридрих». XXXVIII армейский корпус должен был принять новый участок до 8.00 21.3.42. Но, как часто бывает, этот срок был сорван.

В корпусном приказе №8 от 20.3.42 и.о. командира I армейского корпуса, генерал пехоты Клеффель, выразил следующую благодарность:

«Полицейская дивизия СС совместно с подчиненными ей частями с 15 до 19 марта 1942 великолепным наступательным порывом и продвижением вперед против упорного неприятеля на чрезвычайно сложной местности на лютом морозе, наступая с целью окружения русских продвинулись далеко вперед назначенных им первоначально целей.

Я выражаю усиленной полицейской дивизии СС за это свою благодарность. Весь I армейский корпус гордится результатами усиленной полицейской дивизии СС.

После наступления теперь предстоят дни тяжелых оборонительных боев, так русские будут пытаться всеми средствами разорвать сомкнувшееся кольцо. Мы знаем, что испытанная усиленная полицейская дивизия СС с победой выйдет из этих окончательных боев.»

Через I армейский корпус был передан текст радиограммы №62 от 20.3.42 главнокомандующего группы армий «Север»:

«Генерал-майору Вюнненбергу, командиру полицейской дивизии СС.

Я выражаю Вам и Вашим подчиненным войскам, которые неустанным наступлением совершили прорыв и установили связь с южной группировкой, свою особенную благодарность. Теперь нужно закрепить этот успех.

Подписано: фон Кюхлер, главнокомандующий группы армий «Север»

Среди частей усиления, которые превосходно обеспечивали этот блестящий успех дивизии, особо нужно отметить саперов.

В донесении, которое было отправлено начальником дивизионных саперов и командиром 21-го саперного батальона, майором Фенеманном (Venemann), говорилось «по-саперному» грубо. Приведем его со всей лаконичностью и выразительностью:

«1) 20-й и 205-й саперные батальоны (включая подчиненный строительный батальон) передали свои донесения через полки;

2) 2-я рота 21-го саперного батальона – строит позиции у группы Холльведе. Всего оборудовано 26 пулеметных точек. Заложено 33 противопехотных и 4 противотанковых мины;

3) 655-й саперный батальон – 1-я и 2-я роты с подчиненной 3-й ротой 161-го саперного батальона действуют по-пехотному у группы Арнинга. Ведется разведка перед нашими позициями. На приложенной схеме красным крестом обозначено место обнаруженного 19.3 русского лагеря. После огневого налета 20 русских сбежало, 6 униточжено, 4 взято в плен. Разрушено 4 огневых точки, захвачен 1 тяжелый и 1 легкий пулеметы;

4) Штаб 677-го дорожно-строительного батальона расширяет «дорогу Борхерта» и засыпает воронки от бомб (8 м в диаметре и 4 м в глубину) на «дороге Фрайтага». Прокладывание дороги снабжения южнее пункта 651, укрепление моста у Приютино.

5) Штаб 161-го саперного батальона с подчиненной 1-й велосипедной ротой 502-го строительного батальона – прорубает просеку южнее отм.31,7.

Подписано: Фенеманн»

Верхняя часть донесения о численности боевого состава от 12.00 21.3.42 нечитаема и заштрихована. Вероятно, сначала там было оглавление «усиленная полицейская дивизия СС», но потом какой-то писать с трудом, в промерзшей палатке рядом с печкой, изменил ее на «группу Вюнненберга».

Текст этого донесения приведен в приложении к настоящей книге и если кто-то захочет изучить его, то ему откроются кое-какие детали, например:

-все батальоны полицейской дивизии СС сведены в одну боевую группу Борхерта (прежняя «Запад»);

-в полковой группе Фрайтага остался только один полицейско-стрелковый батальон, а кроме него ей подчинено 5 батальонов Вермахта, один из них саперный;

-полковая группа Арнинга также состоит из 6 батальонов и прочих подразделений (саперы, пехотные орудия и противотанкисты) и имеет примерно такую же численность около 2000 человек;

-в полковой группе фон Холльведе всего только 900 человек;

Потрясают также данные по ротам. Из 24 рот полицейской дивизии в семи вообще нет офицеров, в двух нет даже унтер-офицеров!

Численность отдельных рот (офицеры/унтер-офицеры/рядовые): 1-я рота 3-го полка – 0/3/14; 3-я рота 1го полка – 0/2/10, 9-я рота 2-го полка – 0/0/4, 10-я рота 2-го полка – 0/0/6.

Численность свыше 100 человек есть только у одной роты (8-я рота 1-го полка – 2/23/79=104), у всех остальных в среднем около 50 человек.

Сухопутные батальоны выглядят в среднем несколько лучше, кроме размещенного на участке Волховского прорыва батальона 96-й пехотной дивизии. Это батальон гауптманна Хирте, III./284. Он находился на участке полковой группы Арнинга на восточном фланге полицейской дивизии СС в районе Спасской Полисти возле «Паука». Его боевой состав – 4/16/95.

С 3-4 февраля, он сменил майора Панньера и батальон I./2 в Любино Поле, затем был в Мостки до момента, пока полковник Кёппель самовольно не оставил это «прочное место». Затем батальон отошел к «Пауку». Вместе с частями своей 10-й роты под командой фаненюнкер-унтер-офицера Фойгта он оборонял этот самый южный бастион.

В этом батальоне тоже были роты без офицеров: 9-я рота – 0/2/16 и 11-я рота 0/1/13. Уже упомянутая 10-я рота имела одного офицера, шесть унтер-офицеров и всего восемь рядовых.

Приказ группы Вюнненберга на оборону и перенос линии фронта на восток от 1.30 22.2.42 говорил о том, что смена частей группы Вюнненберга, расположенных южнее новой линии разграничения I и XXXVIII армейских корпусов (группой Вюнненберга и 58-й пехотной дивизией), должна произойти до 12.00 того же дня. Однако этот срок так и не был исполнен.

Вечерняя оперативная сводка от 20.10 того же дня говорила:

«1. С тяжелыми оборонительными боями были отбиты все сильные вражеские атаки против западного и восточного флангов по ходу вражеских трасс снабжения. Враг понес большие потери. Взяты многочисленные трофеи в пехотном вооружении и военных материалах.

Вражеские вылазки западнее Любино Поле и Мостки были остановлены заградительным огнем.

2. В лесных схватках линия фронта на восточном фланге была передвинута на линию пункт 693-перекресток просек в 800 м севернее-точно западнее 295/688-координата 11 до ручья-пункт 674. В результате совместной с полковой группой фон Холльведе штурмовой операции, левый фланг группы Арнинга был передвинут до 150 м юго-восточнее пункта 631.

Передовая линия группы фон Холльведе проходит в 300 м южнее просеки 643-641. Вражеский опорный пункт в 500 м юго-западнее пункта 648 ликвидирован. Пункт 631 пока еще занят противником.

Участок Арнинга: враг усиливается у пункта 626.

3. Проводится смена войск южнее корпусной границы.

4. План: вывод войск из района южнее корпусной границы, перегруппировка восточного и западного флангов, перенос линии фронта.»

Подробности данной оперативной сводки можно узнать из боевого отчета группы Борхерта (за 21 и 22.3.42):

«Расширение «трубы» в восточном и западном направлениях было проведено по плану.

Полковник Эрдманн из южной группы вместе с двумя батальонами 21.3.42 прибыл для смены наших батальонов и принял участок согласно приказу дивизии. Смена наших частей проводилась не по плану и частично, так как войска южной группы прибыли без противотанковых средств и с недостаточным запасов боеприпасов для пулеметов и минометов.

Смена началась 22.3 и должна была закончиться утром 23.3.

Наши части были отведены в резерв дивизии в назначенный район. В течение обоих дней имели место небольшие действия разведгрупп с обеих сторон.

Вражеские вылазки вдоль просек снабжения с востока и запада были отбиты с большими потерями для врага. Позиции были удержаны, оборудованы и заминированы на танкоопасных участках.

Наши потери: убито 1 офицер и 19 унтер-офицеров и рядовых, ранено 2 офицера и 60 унтер-офицеров и рядовых.

Взято 12 пленных.»

В 9.40 22 марта начальник оперативного отдела полицейской дивизии СС отправил в 58-ю дивизию следующую радиограмму:

«Продолжаются сильные атаки с танками с востока против 0870r-2440h 2 км северо-западнее Myk. Нужна артиллерийская поддержка. Просим установить локтевую связь с юга.»

Что такое «Myk» – непонятно. Указанные координатные линии находятся у пункта 693 на перенесенном восточном фланге на просеке «Эрика».

Незадолго до 13.00 приходит долгожданная радиограмма от I армейского корпуса:

«Армия приказывает: вывод войск полицейской дивизии СС, еще оставшихся в секторе XXXVIII армейского корпуса должен закончиться до 12.00 23.3 (подчеркнуто красным). В связи с этим XXXVIII армейский корпус должен позаботиться о том, чтобы подвести достаточные силы с тяжелым вооружением на участок южнее границы с I армейским корпусом.»

В итоговой оперативной сводке за 23.3.42 можно прочитать:

«1. После вывода основной массы частей полицейской дивизии СС, занимавших оборону у пункта 693, около 15.00 противник при поддержке танков прорвался через пункт 692 до пункта 685 и у пункта 685 был перехвачен частями II-го батальона 1-го полицейско-стрелкового полка  с личным участием его командира, гауптманна Шюмерса. Численность противника пока неизвестна. Согласно радиограмме полковника Эрдманна, он занимает передовую линию на расстоянии 200 м южнее параллели 692/693.

По приказу полковника Борхерта все находящиеся южнее корпусной границы и уже снятые с фронта части полицейской дивизии СС были собраны и направлены в атаку для восстановления положения. Новых донесений пока нет.

В I-м батальоне 1-го полицейско-стрелкового полка осталось 3 офицера, 19 унтер-офицеров и 107 рядовых.»

В дополнение к этой итоговой сводке у нас есть боевой отчет боевой группы Борхерта за 23.3.42, где записано:

«После того, как подчиненные боевой группе «Запад» батальоны, включая I./1, были выведены с фронта, а полковник Эрдманн из 58-й пехотной дивизии принял участок фронта через обе русские просеки снабжения до границы корпуса и дивизии, около 14.00 русские совершили вклинение в оборону через пункт 693 до западнее пункта 692.

Усиленный батальон II./2 и батальон I./1 были снова подчинены боевой группе «Восток» полковника Фрайтага. Усиленный батальон I./3 и батальон II./3 находились в дороге на назначенное место бивака. Из дивизии в полковую группу Борхерта был передан приказ – устранить кризис у соседа справа и восстановить неясное и пока что неизвестное положение.

Батальоны I./3 и II./3  были сразу же остановлены и повернуты назад.

Около 18.00 оба батальона получили приказ восстановить положение.

После того, как батальон II./1 выставил охранение на флангах и заслон с целью предотвратить новый прорыв противника фронтом на юг севернее самой северной просеки снабжения и фронтом на восток через пункт 685, усиленный батальон I./3, оставив охранение у пункта 685, получил задачу перейти в контратаку вдоль северной просеки снабжения в направлении пункта 692.

Из-за неясностей на местности командир батальона I./3 убыл в боевую группу Эрдманна, из-за чего назначенная боевой группой Борхерта контратака задержалась на 4 часа и момент слабости противника был упущен.

До 3.00 24.3.42 усиленный батальон I./3 с боем вышел на общую линию через условный пункт 692.

Батальон II./2 доложил о своем прибытии в 21.00 и был снова подчинен боевой группе Борхерта. Как и прибывший после долгой дороги в 22.00 батальон II./3, он был направлен на исходный рубеж, чтобы быть в готовности на всякий случай.

В течение ночи усиленный батальон I./3 смог восстановить положение до района пункта 692. Все встреченные на пути вражеские части были уничтожены. Связь с соседом справа была восстановлена, создан исходный базис для продолжения наступления на уровне пункта 692.

Вражеские потери составили 40 человек убитыми. Уничтожен один вражеский танк. У нас потерь нет.

Подписано: гауптманн Хесслер»

Неясные вопросы и недопонимание относительно корпусной линии разграничения стали причиной, по которой штабные офицеры обеих дивизий в 10.00 26.3 лично на месте ее осмотрели и уточнили: 50 метров южнее просеки «Фридрих»! Это значило: в нескольких сотнях метров севернее северной русской трассы снабжения – просеки «Эрика».

Генерал Вюнненберг в своем дневном приказе по дивизии от 22.3 выразил благодарность всем подчиненным подразделениям и собственным войскам за их успехи боях по закрытию места прорыва и не выражал никаких сомнений в том, что врагу не удастся разорвать кольцо окружения: «Тот же дух, что привел нас к победе в наступлении, столь же неумолимо принесет нам венец победителя и в обороне!»

И генерал не ошибся. Итоговая оперативная сводка дивизии в I армейский корпус от 24 марта 1942 служит тому лучшим доказательством:

«Батальон II./2 под командой гауптманна Матцдорфа с ожесточенными боями достиг пункта 693.

После подтягивания частей 58-й пехотной дивизии просека 1602-693 и перекресток просек севернее снова находятся у нас в руках. В ходе боев враг понес большие потери, на поле боя насчитано примерно 500 убитых. Батальон II./2 взял 165 пленных.

Около 12.00 налет «штук» на пункт 693 оказал пехоте большую помощь и нанес противнику большие потери. Бомбами «штук» уничтожены: 1 танк в 52-тонны, 2 малых танка, 2 грузовика. Прямые попадания в деревянные избы с противником.

Были отбиты все вражеские атаки, предпринятые после сильной артподготовки северо-западнее Любино Поле.

Перед позициями батальона II./320 осталось лежать несколько сотен убитых русских. Во второй половине дня штурмовая группа батальона III./2 вклинилась и свернула вражеские позиции западнее пункта 674. Там враг тоже понес большие потери. У группы фон Холльведе вылазки разведгрупп с обеих сторон.

На участке группы Арнинга день прошел спокойно.

Батальон I./76, бывший в дивизионном резерве, сменил батальон II./1 на позициях западнее пункта 285. Батальон II./1 переведен в дивизионный резерв к пункту 651.

Батальон II./2 имеет большие потери, точных данных пока нет.»

Ни в оперативной сводке, ни в боевом отчете не отображен тот факт, что генерал Вюнненберг в ходе русской танковой атаки был на передовой линии на просеке «Эрика», обсуждал с полковником Борхертом предпринимаемые меры и лично направлял в успешную атаку батальоны II./3 и II./2.

Из-за разрыва танкового снаряда командир батальона II./3, майор Конопаки, получил тяжелое, а полковник Борхерт – легкое ранение. Батальон II./3 был сразу же принят гауптманном Пичшайдером. Рана у полковника Борхерта оказалась легкой, и он остался в войсках. На следующий день также гауптманн Егерс, командир батальона I./3, был заменен гауптманом Вальтером.

 

Тайна просеки «Эрика»

В длинной статье «Болотный ад Волхова», написанном в июне 1942, после того как котел был в конце мая закрыт в последний и окончательный раз, военный корреспондент Франц Пезендорфер описывал боевую зону «русских просек снабжения». Очевидно, он посетил этот район с юга, по одной из дамб из бревен.

«По шатающимся бревнам мы переходим через тихо текущий ручей, затем заросли немного отступают и открывает вид на просеку, которая идет перпендикулярно обоим главным трассам снабжения Советов: двум большим просекам с востока на запад, по которым до последнего момента шло снабжение всей советской ударной армии, и которые теперь у нас в руках. Можно с полным правом назвать эту ниточку «дорогой смерти», ибо слишком много крови пролилось здесь с обеих сторон в длинные зимние месяцы и все недели поздно наступившей весны вплоть до сегодняшнего дня.»

Не столько интересно само описание место, данное корреспондентом, сколько заданный им вопрос:

«Бог его знает, кто дал обеим большим просекам, идущим с востока на запад, на которые мы наткнулись, милые девичьи имена Дора и Эрика. Никакой прелести и нежности тут и близко нет.  Зимой по ним наступали на запад свежие и отдохнувшие советские дивизии; по этой дороге они собирались окружить целый немецкий армейский корпус и в конечном счете разорвать кольцо окружения Ленинграда, но на самом деле они маршировали к смерти и уничтожению.»

«Бог его знает, кто дал имена».

Во всех приказах и донесениях фигурируют только «две русских просеки снабжения», или «северная» и «южная», или лежащая еще севернее «разграничительная линия», потом снова «просека южнее 40,1» или «просека 40,5», «просека между пунктами 685-692-693-694» или, южнее всех, «просека у пункта 1602».

Когда именно названия «Дора» и «Эрика» вообще появились, осталось за скобками, ясно только, что из необходимости как-то упростить эти обозначения. А может они сначала появились в каком-то отчете, и уже оттуда перешли в обиход (пример такого отчета – отчет Вюнненберга, который в сжатой форме был написан после окончания боев; но в нем также фигурируют только названия типа «русские просеки снабжения» и т.п.). В то время как в отчете боевой группы Борхерта за 23.3.42 мы читаем про «вклинение противника через пункт 693 до западнее пункта 692» (что соответствует ходу просеки «Эрика»), то уже в отчете за следующий день, 24.3.42 впервые появляется обозначение «просека «Эрика»: «Около 6.00 произошла новая вражеская атака, при поддержке 7 танков, вдоль просеки «Эрика» в западном направлении через пункт 692». Этот отчет, написанный гауптманном Хесслером, датирован 11.4.42, и можно сравнить его с рукописными записями журнала боевых действий за 24.3, где имя «просека «Эрика» не значится.

По всей видимости, еще 24.3.42 данные имена для русских просек снабжения еще не были распространены, поэтому в написанном гораздо позже отчете они есть, а в ЖБД того дня, который некому было перепечатать на машинке, нет. Бои и попытка спасти пошатнувшееся положение (что и было сделано) были важнее.

Однако гауптманн Гесслер, описывая день 24.3, совершенно верно написал про «просеку «Эрика», так как именно этот день и стал их официальными именинами.

Около 11.40 через эфир с юга на север пронеслась радиограмма №73, продиктованная начальником оперативного отдела 58-й пехотной дивизии для полицейской дивизии СС со следующим содержанием:

«Контратака вдоль и севернее просеки 40,5 в настоящий момент достигла района 37,1. План – захватить и удерживать просеку с севера на юг 40,2 до 40,5. Где там южный фланг севернее 40,5? Какие ваши планы? Для краткости радиообмена предлагаем сократить наименования:

-просека с паровой мельницей = Дора;

-просека 40,5 = Эрика;

-просека по линии разграничения = Фридрих.

Начальник оперативного отдела 58-й пехотной дивизии.»

Начальником оперативного отдела 58-й пехотной дивизии был подполковник генерального штаба Каульбах. Кому именно принадлежит это трезвое и очень дальновидное предложение: ему самому, его сотруднику, начальнику связи или одному из замученных радистов – на этот вопрос мы ответа уже не найдем.

Полицейская дивизия сразу же приняла такое рациональное предложение и вскоре эти имена распространились повсеместно. Из этих двух дивизий они перешли в корпус и в армию.

 

Прорыв окружения котла противником на просеках снабжения. 27 марта 1942

25 марта 1942 в отчете Вермахта были упомянуты успех и результаты полицейской дивизии СС, усиленной сухопутными частями:

«На северном участке фронта соединения сухопутных сил и Ваффен-СС в многодневных тяжелых оборонительных боях при тяжелых условиях местности и погоды отбросили вклинившегося в наши позиции противника и успешно отразили контратаки его крупных сил. В этих боях особенно отличилась полицейская дивизия СС.»

В тот же день противник значительными силами впервые атаковал по ходу русских просек снабжения «Эрика» и «Дора» с западного направления.

По приказу армии, в 10.00 26 марта начальники оперативных отделов обеих дивизий – 58-й пехотной (подполковник генерального штаба Каульбах) и полицейской дивизии СС (подполковник Хайльманн) лично на месте установили границу между корпусами (она же между дивизиями) в 50 м южнее просеки «Фридрих». Командный пункт полицейской дивизии СС 26.3 был перемещен в лесной лагерь в 3 км северо-западнее Мостки. В тот же день с фронта на передаваемом в 58-ю дивизию участке русских просек снабжения были выведены: I-й и II-й батальоны 3-го полицейского-стрелкового полка, II-й батальон 1-го полицейско-стрелкового полка, II-й батальон 2-го полицейско-стрелкового полка.

Состоявший из 68 человек I-й батальон 1-го полицейско-стрелкового полка был выведен с фронта своей 3-й ротой еще 25.3, а 2-й и 4-й ротами – утром 26.3.

На рассвете 27.3 противник при поддержке танков снова ударил с запада и прорвался по ходу северной просеки («Эрика»).

После мощной артподготовки русские одновременно ударили по восточному и западному флангам группы Вюнненберга.

Унтершарфюрер Юлиус Глюк из 12-й роты 2-го полка вспоминал эту атаку так:

«Рано утром 27.3 русские очень большими массами пехоты в сопровождении танков, после сильной огневой подготовки из артиллерии и минометов, предприняли атаку на наши позиции.

Их главный удар был нацелен на левый фланг нашего батальона. Бывшие там ребята сдерживали атаку до последнего, однако потом сдали позиции, понеся большие потери убитыми и ранеными.

У нас, на правом фланге, из-за особенностей на местности была более удобная позиция, поэтому натиск противника был не слишком силен, и мы удержали свои позиции. Однако это чуть не привело нас к гибели. Русские на левом фланге продвинулись дальне и окружили нашу небольшую и ослабленную отражением атаки боевую группу. Наше положение стало понятным, когда со всех сторон по нам был открыт огонь. Нам не оставалось ничего иного, как занять круговую оборону «ежом». К счастью, у нас на участке было две легких зенитки с большим запасом снарядов, которые удерживали противника на расстоянии. Точно так же много патронов было и у наших пулеметов, поэтому сначала положение казалось не столь уж и плохим. Запасов патронов у нас с каждым днем было все меньше, кроме того, нас терзал голод. Раненые, особенно тяжелые, очень страдали в такой ситуации. Им не оказывалась нужная медицинская помощь, из-за отсутствия бинтов перевязки подолгу не менялись. От одного к другому пошел слух: «Если не будет быстрой помощи, то нас уничтожат». На четвертый день, когда обстановка стала совсем безрадостной, к нам удалось пробиться одной роте из нашего полка, которая нас и освободила.»

12-я рота 2-го полка относилась к батальону III./2 Радтке, который с самого начала наступления на юг был не на самом острие, а постоянно находился перед бывшими «прочными местами» Мостки и Любино Поле.  Ему приходилось отбивать сильные атаки и постоянно выдерживать мощные обстрелы из всех калибров из этих населенных пунктов. Ряды батальоны сильно опустели, в них оставалось не более 100 человек. Кроме командира, в строю было всего еще два офицера. В ходе описываемых боев этот батальон медленно, но верно продвигался примерно на линию ручья Полисть вдоль уровня Мостки. У Любино Поле и южнее, до просеки «Фридрих» были размещены другие батальоны. Здесь, на границе дивизии, и произошло описываемое вражеское наступление. Пока враг с запада пытался совершить прорыв вдоль просеки «Эрика», с востока у него был план этот прорыв вдоль просеки «Фридрих». Несмотря на оборонительные бои, 27.3 боевая группа Вюнненберга получила приказ – поддержать 58-ю пехотную дивизию и восстановить положение.